Роупер, одетый в плащ из волчьих шкур, наблюдал за экзекуцией с одной из стен. Стоящий рядом эфор, закутанный в огромную мантию из орлиных перьев, произнес формулу приговора. Кетура, впервые вышедшая на воздух после того, как ее принесли на носилках в дом отца, встала справа от мужа. Сегодня она надела плащ с капюшоном, чтобы прикрыть им облысевшую голову. С помощью педалей легионеры накачивали емкости огнеметов. Пар от их дыхания поднимался в морозном воздухе, заслоняя собой пару десятков человек, собравшихся на стенах.

Услышав журчание жидкости, Болдуин рухнул на колени в снег и протянул руки к эфору.

– Лорд, прошу тебя! – Голос его прозвучал, как тонкий писк. Он оглядел окружавших его молчаливых наблюдателей и снова повернулся к эфору, глаза которого блестели, как два огромных алмаза. – Прошу вас, милорд! Пожалуйста. – Неожиданно он заплакал. – Я сделаю все, что угодно. Не убивайте, милорд! Моя семья выплатит ущерб в двойном размере! Если пощадите, я всю жизнь посвящу долгу! Все, что угодно, лорд-эфор, все что угодно!

Эфор смотрел на него без всякого выражения.

Закачка горючей жидкости закончилась.

– Прошу! Прошу! Прошу!!!

В емкостях в последний раз булькнуло, и наступила тишина. Замолчал даже Болдуин. Сил на то, чтобы продолжать умолять, у него уже не было. Он бросил взгляд на Роупера, затем сместил его левее, задержав на Кетуре. Голова его мелко затряслась.

Один из легионеров взялся за рычаг и отодвинул его от себя с глухим щелчком. Почти одновременно из бронзовых жерл огнеметов изрыгнулся кипящий липкий огонь. Пламя поглотило Болдуина мгновенно. Роупер даже не смог разглядеть Трибуна под расплавленными волнами, быстро затопившими дворик. Казалось, горел даже снег. В небо повалили клубы черного дыма. Жутко воющие огнеметы работали на протяжении всего нескольких ударов сердца, после чего иссякли и сами собой отключились. Плоть Болдуина почти полностью развалилась в пламени. Когда схлынуло пылающее озеро, в том, что обнажилось на дне дворика, уже невозможно было узнать человека. Просто черный пень.

Роупер отвернулся до того, как останки перестали дергаться.

Трое покинули стол. Осталось пятеро.

Роупер и Кетура пошли вместе с запутанного внутреннего двора. Роупера удивило, что и почтенный эфор шел за ними, не отставая.

– Не очень-то приятное зрелище, лорд-эфор, – заметил Роупер, – когда человек так унижается перед смертью.

– Именно так, лорд Роупер, – согласился эфор и схватил Роупера за руку костлявыми пальцами. – Та скорость, с которой падают ближайшие сторонники Уворена, может быть и совпадением, лорд Роупер, – зашипел он яростно. – Я этого не знаю. Я буду судить каждого так, как он того заслуживает. Но если выяснится, что ваши люди лжесвидетельствуют или фабрикуют фальшивые улики, то возмездие обрушится на вас.

– Болдуина обвинили на основе его собственных записей, – невозмутимо ответил Роупер. – Не думаю, что в этом можно обвинить меня.

– Но обвинения в саботаже были безосновательны. Зато они послужили удобным поводом для того, чтобы вынудить представить в качестве доказательства отчет, который вскрыл совсем другое. Пожалуй, отныне я стану более внимательно приглядываться к вам.

– Ко мне уже приглядывается Криптей. Думаете, меня можно напугать чем-то бо?льшим?

– Смотря чего вы хотите добиться, – раздраженно ответил эфор.

– Все эти люди виновны, – упрямо гнул свою линию Роупер. – Вы сами это подтвердили.

– Вопрос, лорд Роупер, – голос эфора заскрежетал металлом, – не заключается ли их главная вина в том, что они стали вашими врагами?

Роупер вряд ли мог объяснить хоть кому-то, что человек, от которого остались черные останки, несет ответственность за отравление его жены. Но с тех пор он стал опасаться мести Уворена. Он старался как можно чаще бывать с женой, кроме того, эскорт из проверенных легионеров приставил к ней и Текоа.

Люди стали бояться действовать от имени Уворена.

Следующим, кто пал, стал еще один гвардеец – Хартвиг Угзисон. У него было две награды за отвагу и блестящая репутация. Но нашлись три свидетеля, утверждавших, что Хартвиг ударил женщину, сорвав на ней зло за то, что его не пригласили на пир в Зал Славы после прибытия Черного Лорда.

Хартвиг вел себя с бо?льшим достоинством, чем предыдущие осужденные. Он спокойно признал, что такое, в принципе, возможно – ведь в тот день он был чудовищно пьян. Но он ничего не помнил о данном инциденте и впервые видел женщину, обвинявшую его в рукоприкладстве.

Виновен.

Он потерял место в Священной Гвардии, но остался гражданином. Грейхазлы согласились принять его в свои ряды в качестве легионера. Вопрос о том, достоин ли Хартвиг сохранить свои награды за отвагу, эфор передал на усмотрение Роуперу, ибо право отнимать и даровать награды всегда принадлежало одному лишь Черному Лорду.

– Хартвиг честно заслужил их, – принял решение Роупер. – Считаю, одна пьяная выходка – это недостаточный повод для того, чтобы лишать наград. Они твои, Хартвиг. Надеюсь, однажды ты снова сможешь носить на доспехах Всемогущий Глаз.

Хартвиг склонил голову в знак искренней благодарности. Он был опозорен, но не уничтожен.

Роупер поступил так по совету Грея – Хартвиг уже сделал для себя выводы, и в будущем Роупер сможет принять его под свое крыло. Нет смысла наживать себе лишних врагов. После Уворена пройдет время, и Роуперу вполне могут понадобиться люди вроде Хартвига. Роупер также учел, что, несмотря