невидимой арфы. Прямо напротив Белламуса возвышался помост, по обе стороны от которого стояли слуги. Один из них был необыкновенно высок. Так высок, что Белламус моргнул и смотрел несколько секунд на скрытую в тени фигуру. Этот человек никак не мог быть сатрианцем.

На помосте находился дубовый трон, затейливо украшенный резьбой и усеянный пятнами, похожими на капли засохшей крови. Рядом с ним стоял пухлый епископ – с фиолетовым лицом и в такого же цвета рясе, – а на троне сидел сам король Осберт.

Король был толст и бородат (вот чем объяснялось заросшее состояние подбородков его придворных!). Нос – широк и приплюснут, щеки розовые, как у херувима. Взгляд, которым король одарил Белламуса, исходил из-под пары впечатляющих бровей – абсолютно черных, заканчивающихся с боков могучими косматыми крыльями. Брови делали его похожим на сову, и Белламус часто думал про себя, что королевские брови делают больше для правления королевством, чем все остальное, вместе взятое. Хотя в последний раз мечом король Осберт замахивался много лет назад, в его привычках все еще оставалось что-то военное. Например, Белламус никогда не видел короля без шлема с золотым ободом, надетого на голову, а рядом с его троном всегда стоял отполированный меч без ножен. На шее короля покоилась золотая цепь, сам он был облачен в одеяние из темной косматой медвежьей шкуры, носить которое в натопленной комнате, вероятно, было очень жарко.

Белламус проигнорировал слуг, стоявших у трона, и преклонил колени перед королем Осбертом, сидевшим с закрытыми глазами, откинувшись на спинку.

– Ваше Величество, – произнес Белламус.

– Теперь другую, – прогромыхал король таким глубоким и значительным голосом, что это прозвучало даже смешно.

Арфа ненадолго умолкла, после чего полилась новая мелодия.

– Великолепно! – сказал король со вздохом, все еще не открывая глаз.

– Эта музыка, Ваше Величество… – подобострастно заговорил епископ.

– Я знаю, что это музыка! – огрызнулся король.

Белламус опустил голову пониже, чтобы скрыть ухмылку.

– Великолепно! – повторил король.

Несколько секунд он тихо напевал мелодию, шевеля пальцами – как бы дергая за воображаемые струны.

– Надо расставить арфистов на улицах, – вновь заговорил он. – Думаю, это немного оживит город. Мой добрый народ забудет о наводнениях, штормах и об угрозе с севера, пока будет играть эта прекрасная музыка. Я всегда верил в живительную силу искусства!

Белламус сомневался в том, что разрушенные дома можно восстановить звуками арфы. Но король все еще игнорировал его и продолжал рассуждать мелодичным голосом так, словно рассказывал сказку:

– Такова моя великая мечта: я верю, что в моей стране когда-нибудь арфистов будет больше, чем мечников.

– Воистину так, Ваше Величество! – сказал епископ.

– В которой арфистов будет больше, чем мечников, – повторил король. – Эта музыка – словно подарок небес…

Он открыл наконец глаза и посмотрел прямо на Белламуса.

– Белламус Сафинимский! – Король наклонился вперед и облизнул губы, словно кот перед упитанной мышью, которую он намеревался немедленно сожрать. Затем снисходительно улыбнулся и доброжелательно склонил голову вбок. – Ниспослал ли Бог анакимам дар музыки?

– В каком-то роде, Ваше Величество, – ответил Белламус, немного приподняв голову. – Они поют, скандируют и бьют в барабаны. Еще играют с ветром, выдыхая его из флейт и костяных труб, но арф у них точно нет.

– Нет арф? Меня всегда поражала их дикость. – Король внимательно и не спеша осмотрел Белламуса. – Теперь ты здесь, стоишь передо мной на коленях, – мягко сказал он слегка дрожащим голосом. – А я думал, ты мертв.

– Божьей милостью я выжил, Ваше Величество, – благочестиво ответил Белламус.

– А граф Уиллем и лорд Нортвикский – нет! – произнес король, возвысив голос.

– Именно так, Ваше Величество. Много людей погибло – больше, чем выжило. Я спасся только благодаря огромной удаче и некоторым собственным навыкам.

– Фортуна, как всегда, оказалась на твоей стороне, господин Белламус… – сказал король Осберт, немного приподняв могучие, покрытые мехом плечи. –  А ведь я искренне рассчитывал на то, что она будет покровительствовать и тем, кто окажется с тобой. Неужели ты крадешь удачу у других, чтобы усилить ею свою? Хм, хм… – Король осуждающе покачал головой. – Такого быть не должно, господин Белламус. Это ненормально, когда простолюдину везет больше, чем благородному человеку. Я начинаю подозревать, что ты практикуешь магию! – И он ткнул окольцованным пальцем в сторону Белламуса.

Голос короля оставался низким и странным, но сам он выглядел как птица, постепенно раздувающая перья. Он разрастался на своем троне, пока ему не стало там тесно. После чего медленно поднялся, внезапно заполнив собой весь помост и вынудив епископа спуститься вниз. Арфа благоразумно затихла.

С высоты своего роста король продолжал смотреть на Белламуса – по-прежнему с доброжелательным интересом, но с прибавившимся к нему оттенком сожаления. Он открыл было рот, чтобы добавить что-то еще, но стоящий на коленях Белламус заговорил первым.