Вой раздался внезапно и, казалось, совсем рядом. Будто не было до этого двухчасового бега, когда колет в боку, а воздух со свистом вырывается из груди. И легкие наполняются огнем. Сотни глоток завели песню, обращаясь к луне. А та уже поднималась: огромная, неестественно алого цвета.

– Может, они не вырвутся? – предположил Приш.

– Я бы не надеялась, – не согласилась Мёнгере. – Нам лучше поступить, как посоветовала Харма.

Хухэ жался к путникам, словно понимая, что оборотни не пощадят никого.

Приш и не думал, что умеет так ловко лазить по деревьям. Даже на яблони у него получалось карабкаться гораздо медленнее, несмотря на присоски на пальцах. Видимо, страх – лучший учитель. Он засунул Хухэ в сумку и скоро поднялся по сучьям. Привязал мешок, а сам вскарабкался выше. Под конец ветви росли редко, приходилось подтягиваться. Мёнгере и Глеб спрятались на соседнем дереве.

А вой нарастал. Мнилось, что воздух дрожит от вечной тоски, которую стая изливала в небо. Луна внимала жалобам своих детей, и красный свет заливал окрестности. Кожа у Мёнгере начала слабо светиться. Приш поначалу не понял почему, а потом хлопнул себя по лбу: ну да, ведь она внучка Луны, говорила же. Но всё равно странно. Раньше Приш за Мёнгере такого не замечал.

Вой сменился рычанием. У Приша мурашки по телу побежали. От одного звука не по себе, а если бы… И тут раздался треск, словно старое дерево переломилось. Путники поняли: оборотни повалили частокол. Как они смогли? Тот такой мощный! Хухэ сжался в комок и глядел из сумки круглыми от ужаса глазами. Лишь бы они их не отыскали! Но ведь обмани-трава должна помочь, если только ее действие за годы не ослабло. Неизвестно же, когда Огородник собирал траву. Да и мог солгать.

Вой теперь разносился повсюду. Приш затаился, дыша через раз. Казалось, сердце так громко стучит, что его слышно на всю округу. Внизу пронесся какой-то зверь, Приш не успел различить. А затем показался оборотень. И Приш сразу сообразил, как волки смогли проломить мощный забор. Потому как монстр был раза в два больше обычного волка. В холке ростом почти с человека. А если встанет на задние лапы… Приш с тоской посмотрел вверх: надо было не бояться, а лезть ближе к макушке. А то чудовище еще допрыгнет до него.

Волк втянул воздух, и Приш замер: не дай бог, учует. Но обмани-трава не подвела, и монстр бесшумно умчался прочь. На некоторое время всё стихло, и Приш понадеялся, что обошлось. Но вдруг мимо соседнего дерева пролетела какая-то тень, и Мёнгере вскрикнула. Ее тут же услышали. Вскоре деревья обступило несколько чудовищ. Луна поднялась над лесом, и оборотней можно было разглядеть в подробностях. Светло-серые, черные, даже белые – всех мастей. Глаза светились красным, точно луна отражалась в них.

Один из монстров подпрыгнул, и Приш похолодел – очень высоко. Едва не дотянулся до Мёнгере. Та стала отвязываться: похоже, решила вскарабкаться по стволу. Приш свистнул, отвлекая внимание на себя: его не достанут. Оборотень тут же совершил попытку и вновь промахнулся. Но Пришу хватило: оскаленная пасть с мощными клыками не вдохновляла. Огромный волк встал на задние лапы и с силой провел когтями по стволу, оставляя глубокие царапины.

«Хорошо, что они, как кошки, по деревьям не лазают», – подумал Приш.

И в этот момент черный волчище разбежался и запрыгнул на ветку. Та затрещала, но выдержала. А у Приша внутри оборвалось: кажется, лазают.

Он прижал к себе Хухэ, успокаивая того и сам успокаиваясь. Надежды пережить эту ночь почти не осталось. Страшная смерть – быть разорванным и сожранным зверями. А оборотень примеривался вскочить выше. Неожиданно взметнулся серый силуэт: некрупная для оборотня волчица врезалась в собрата, и тот свалился. Разгорелась свара, волки сцепились между собой. Приш не мог понять, что происходит: не поделили добычу? Или старая вражда? И вдруг его осенило: это же Харма! Пытается спасти жизнь ему и другим. Видимо, не растеряла остатки разума под влиянием луны. И что же делать? Ведь не справится она с матерым волчищем. Шерсть Хармы окрасилась кровью: алое на сером. Как бусы из боярышника на ее жилетке, если бы она их носила. Но волчица не отступала. Шерсть на загривке вздыбилась, пасть ощерилась.

И Приш не выдержал. Отвязался и прикрепил сумку с Хухэ к стволу. Достал нож и начал спускаться.

– Дурак, ты куда?! – крикнул с соседнего дерева Глеб, но Приш его не слушал.

Он не позволит, чтобы девчонка умерла за него. Это недостойно. Он же не трус! Пусть лучше он погибнет, чем наблюдать, как разорвут Харму И следом за ним стали слезать и Глеб с Мёнгере.

Приш спрыгнул и встал рядом с Хармой. На лбу выступила испарина, во рту пересохло, но он ощущал мрачную уверенность, что поступил верно. Вскоре к нему присоединились и друзья. А кольцо оборотней сжималось. Приш видел собственную смерть в красных глазах, оскаленных клыках.

– Вы же не звери! – решился он. – И если Харма смогла, то почему вы нет? Вспомните, что вы тоже люди!

Страха не было. Приш почувствовал удивительную свободу: если он умрет, то потому, что сделал собственный выбор. И правильный. Иногда приходится рисковать, потому что иначе нельзя. Невозможно жить трусливым гадом. Тем, кто отсиживается за спинами других.

В воздух поднялась белая тень, и серая волчица бросилась наперерез. Земля вновь обагрилась. Харма рухнула. Приш с ужасом увидел, что ее горло перерезано, словно его перерубили тесаком. Волчица захлебывалась собственной кровью, и Приш ощутил страшную беспомощность: ничего не исправить. Он не успел, а Харма… Приш заорал, перехватил нож удобнее и бросился на монстров. И в тот же миг луна стала бледной, как обычно.

Волки с рычанием начали кататься по земле. Морды меняли очертания, лапы выворачивались из суставов. Точно кто-то невидимый сминал заготовки