– А ваш полет?! Кто вас учил взмывать под потолок? Многое себе позволяете! Даже мы, люди с богатым литературным опытом, не разрешаем себе подобного. Так что незачет! Без права пересдачи!

Глеб растерялся: незачет? Ему?! Этот Вогон Джельц сошел с ума? И почему молчит Аврора? Она, что, оглохла? Но заговорила Стило:

– Думаю, без права пересдачи – слишком сурово. Понятно, что у молодого человека что-то произошло. Первая любовь, безответные чувства. И он не смог контролировать себя. Правда? – она обратилась к Глебу.

Тот замешкался на секунду, но сообразил, что Стило дает шанс.

– Да, – голос охрип от переживаний.

Вогон Джельц посмотрел на Глеба поверх очков.

– Это не оправдывает, – проворчал он. – Вы должны думать, в первую очередь, о красоте стиха. А не ставить чувства во главу угла.

– Это пройдет, – вновь заступилась Стило. – Надо дать мальчику еще одну возможность показать себя.

А Аврора молчала.

Он не помнил, как вышел, куда направился. Очнулся лишь на улице, когда Лис схватил его за плечи и основательно потряс.

– Поэт, что случилось-то?

Глеб замотал головой: он был не в состоянии говорить. Казалось, что великая тяжесть гнет плечи, не дает дышать.

– Не сдал, – выдавил он из себя.

– Как это?! – не понял Лис. – А пересдать можно?

– Угу.

У Лиса отлегло:

– Тогда ладно. Пойдешь с другими. Вас человек пять набралось.

Глеб отмахнулся: легко говорить. Это не с Лисом произошло, а Глеб растоптан. И не решением комиссии, а Авророй. Она осталась безучастной. Подписала отчет и не проронила ни слова.

– А Аврора что? – осторожно поинтересовался Лис, будто прочел мысли друга.

Лицо Глеба перекосилось, точно от зубной боли.

– А-а, – протянул Лис, – ясно.

Он помолчал, затем добавил:

– Ребята сказали, она в столицу перебирается. В литературный институт. А еще говорят, что замуж выходит. За какого-то книгоиздателя. Так что наплюй.

Шах и мат. Лис, конечно же, думал, что его слова – волшебное средство, помогающее излечиться от любви. А сам незаметно добавил еще пару увесистых камней на шею друга. Чтобы уж наверняка. У Глеба возникло ощущение, что ему врезали под дых со всей силы, и нечем дышать.

Он заперся в квартире. Меньше всего хотелось кого-либо видеть. Смог только позвонить родителям и сообщить, что всё в порядке. Те охотно поверили. Даже мама ничего не заподозрила. Начала рассказывать, что УЗИ показало девочку. И что срок ставят на середину февраля. Глеб выслушал ее отстраненно, его мало заботила грядущее пополнение в семье. Джейн и Скарлетт еще в среду уехали на море, так что были не в курсе. Лис звонил, но Глеб отделывался кратким сообщением, что занят. Он никого не желал видеть. Лежал целыми днями в кровати, лишь изредка вставая поесть и в туалет.

Накануне пересдачи заявился Лис. Звонил в дверь полчаса, пришлось открыть.

– Ты готов? – Лис с подозрением уставился на неубранную постель.

– Тебе какая печаль? – Глеб ответил резко.

– Вообще-то, я твой друг, если ты до сих пор не в курсе.

Глеб опустился на диван и сжал голову руками:

– Я ничего не хочу.

Лис испугался:

– Ты что?! Давай вместе. Отберем стихотворение, из старых, над рифмой поработаем. Завтра сделаешь вид, что вошел в измененное состояние, попаришь немного. Ну?

Глеб согласно кивнул, чтобы Лис отстал.

Лис развил бурную деятельность. Откопал в записях стих, написанный год назад, в почти классической манере. Кое-где внес правки и прочитал.

– Сойдет, – Глеб забрал листок.

– Тогда готовься, – Лис мялся у порога. – Я за тобой зайду.

– Не надо, – ответил Глеб, – не потеряюсь.

На пересдачу заявились все. Вместо Авроры в комиссии был препод с параллельного курса. Неудачники по одному заходили в аудиторию, Глеб не спешил. Лис теребил его вопросами: