поэтов. А Красавица… Приш мысленно прилепил ей это прозвище после слов Хранителя пути. Такое ощущение, что она жила в высоченной башне, охраняемой драконом. И ничего не знает о мире, всему поражается. Нет, Приш тоже мало что видел, но ему до Мёнгере в этом далеко. А еще она словно замерзла. Не в прямом смысле, хотя понятно, что она из жаркой страны, поэтому ей холодно. А изнутри – точно ее душа прихвачена морозом. И непонятно, оттает ли.

Всего два дня прошло, как они в дороге, а будто целая вечность. И о родных некогда вспомнить, слишком много всего навалилось. Как они там? Наверное, уже знают, что он пропал, хозяин постоялого двора сообщил. А Приш даже записку не оставил. Да и как? Слишком неожиданно всё произошло. И неизвестно, увидятся ли они вновь. Хотел, как лучше, а получилось… Приш рукавом смахнул непрошенные слезинки. Дурак он! Жил бы в Темногорье, виделся бы с родителями по выходным и праздникам. Может, и Алиса бы потом к нему приехала, если любит на самом деле. Эх, поздно об этом жалеть.

Трава сменилась высохшей рожью. Стебли давно обломились под тяжестью колосков, рожь стояла неубранная. Приш сорвал один колосок и проверил: пустой, зёрна давно рассыпались. Подобрал с земли и попробовал: зерно было твердым, не разжуешь. Под порывами ветра казалось, что по полю пробегает волна. И тогда посреди бесконечного золота виднелись темно-синие васильки. Потрясающее зрелище.

Они перекусили. Глеб разогрел на газовой горелке две банки фасоли. Чай решили не заваривать – надо беречь газ как раз для таких случаев, когда не из чего костер разжечь. Просто отпили воду из бутылки. Понемногу, чтобы не расходовать. Сложно, когда не знаешь, что будет впереди. Приходится приберегать на черный день. И правильно ли они идут? Приш озвучил мучивший его вопрос.

Глеб сделал еще глоток и ответил:

– Нам надо к радуге. Сейчас осень, радугу редко когда увидишь, она больше весной и летом бывает. Поэтому мы и идем на юг, там теплее, значит, осень позже приходит. К тому же Хухэ нас ведет.

– Радуга на самом деле существует? – спросила Мёнгере.

Девушка снова замотала голову платком, спрятав лицо, поэтому ее голос звучал глухо.

– Конечно, – удивился Приш. – В ее начале зарыт сундук с сокровищами.

Глеб расхохотался:

– Какой сундук, приятель? Радуга образуется из-за преломления солнечных лучей в дождевых каплях. Никаких чудес.

Мёнгере покачала головой:

– Радуга – это легенда, вход в небесный мир, где живут боги. Ее никто никогда не видел.

Приш пожал плечами:

– Это у вас радуги не бывает. У нас – с весны. Раскинется после дождя прямо над долиной, такая красота, глаз не отвести. Только ее начало никто не находил.

– Но выбора нет, – подытожил Глеб. – Раз уж ввязались в это дело, надо его добить.

Они собрали вещи и вновь отправились в дорогу.

Ближе к вечеру посреди бескрайнего поля они заметили дом. Вроде жилой: из трубы шел дым. Позади него были разбиты грядки, вдали виднелась делянка, засеянная рожью и кукурузой. Путники переглянулись и решили зайти – надо расспросить обо всем того, кто там обитает. Стало заметно, что дом осел от старости, бревна посерели, соломенная крыша потемнела. Щели вокруг оконных рам заткнуты мхом, чтобы не дуло. Вместо стекол окна затянуты чем-то тусклым.

Приш постучал. Изнутри послышалось:

– Заходите, заходите! Я вас давно приметил, с полчаса назад – на чердак лазил. Так что поставил ужин вариться.

Приш толкнул дверь. Внутри было темно, «стекла» пропускали мало света. На массивном столе, сколоченном из толстых досок, горела керосиновая лампа. Рядом стоял мужчина. Среднего роста, жилистый, словно высушенный жарой. Ярко-голубые глаза, белые от седины волосы. По внешнему виду не понять, сколько лет незнакомцу. Сорок? Пятьдесят? Или больше?

Огонь в лампе плясал, и за ним причудливо вытягивались на полу тени.

– Присаживайтесь, пожалуйста, – пригласил хозяин дома. – Меня раньше звали Огородником, очень я это дело любил. Так и прилипло. Сейчас, конечно, вырастить мало что удается, но тыквы… Тыквы по-прежнему моя гордость.

Приш слушал с удивлением: Огородник казался ожившим чучелом, которое долго висело на шесте, а в один прекрасный день решило стать человеком. Даже речь ему давалась с трудом, словно Огородник давно ею не пользовался.

– Кукуруза дает неплохой урожай, – продолжал Огородник, – И рожь, конечно. Только пока ее перемелешь в муку, сил никаких не остается. Это раньше, когда в дне езды была мельница…

Он резко осекся, будто о чем-то вспомнил.

– Извините старика, заболтался. Удобства все на улице, вода там же в умывальнике.

На ужин были тушеные овощи: кабачки, морковь, картошка с луком и помидорами. Огородник извинился, что мяса нет. Мол, никакой живности в округе не водится. Глеб достал из рюкзака банку тушенки и протянул ее хозяину. Тот так обрадовался, что даже затрясся: