проектов, предлагаемых великим князем. А, пользуясь тем, что стал героем дня, практически сразу заявил:

– Представляете, Георгий Евгеньевич, что было бы, если вместо меня выступал бы император? Убили бы его, и осталась бы страна в лихую годину без Верховного главнокомандующего. Я всё-таки в Англии занимался боксом, да и на фронте бывал под огнём неприятеля. Нет, эту вакханалию террористов нужно как-то заканчивать! Полиции и жандармов море, а порядку нет! А всё почему? Да потому, что не боятся они наших правоохранительных органов. Эти бандиты вооружены зачастую лучше, чем жандармы. И из этого положения есть выход. Генерал Фёдоров изобрёл нечто удивительное. Легко переносимый одним человеком пулемёт. Теперь один обученный боец может справиться с целой толпой бандитов, вооружённых револьверами или подобными хлопушками. Называется это оружие ружьём-пулемётом. Оно, конечно, тяжеловато и неудобно для полицейского, но у Фёдорова есть в проекте и более лёгкое и простое в обслуживании оружие – автомат называется. Вот только производить он их не может – нет финансирования. Худо-бедно производство ружей-пулемётов государство взяло под своё крыло. А вот на автоматы не выделено ни копейки. Я собираюсь помочь Фёдорову кое-какими деньгами, но этого явно мало. Полностью профинансировать программу производства автоматов у меня не получится. У государства тоже средств нет. Остаётся уповать на общественность.

Я замолчал и требовательно взглянул на князя Львова. Эффект был примерно такой, на который я и рассчитывал. Вот только Георгий Евгеньевич сначала закатил целую речь о том, что ЗемГор создавался как благотворительная организация. Закончив перечислять некоторые факты добрых дел, которые организовал ЗемГор, князь Львов всё-таки пообещал поставить вопрос о финансировании производства автоматов перед советом своей организации. А это было равносильно обещанию, что деньги ЗемГор выделит. Именно так мне говорила Наталья – мой главный консультант по психологии и стилю поведения местной политической элиты. А ещё она меня предупреждала, что если князь Львов на что-то согласился, то не стоит пытаться раскрутить его на что-то большее. Можно потерять и то, чего достиг. Вот я и не стал давить на князя Львова, чтобы выжать ещё что-нибудь из богатого ЗемГора. Немного поговорил о положении на фронтах, а затем откланялся. Правда, перед этим обговорил с Георгием Евгеньевичем, что в моё отсутствие в Петрограде все дела будет вести секретарь великого князя, Джонсон.

Уже забравшись в «роллс-ройс», я немного пограбил этого оборотистого секретаря великого князя. Отобрал у Каца бумажный кулёк с жареными пирожками. А то ишь ты, пока голодный великий князь выискивает средства на осуществление наших планов, этот жулик за милой беседой с водителем набивает свою утробу такой амброзией. Теперь я начал набивать свой желудок этой вкуснотищей, попутно слушая информацию, которую узнал Кац у водителя. В общем-то, ничего интересного он не узнал. Разве это новость, что рабочим Питера тяжело материально. Рост зарплаты не покрывал галопирующей инфляции. Вон, несколько дней назад я покупал пирожки по две копейки за штуку, а сегодня Кац брал их за три копейки. Так что время Кац потратил бездарно, в отличие от меня, который, можно сказать, решил одну их первоочередных задач. Именно так я издевался над своим другом всё время, пока мы добирались до нашего штаб-особняка. Это я так в шутку называл свой дом, при этом постоянно капал на мозги Каца, который подал идею взять Смольный и сделать там наш штаб.

Все шутки кончились, как только мы подъехали к моему особняку. И не потому что у нас изменился настрой, а всё из-за бабских истерик. Каким-то образом (без радио и телевидения) Наталье, да и всем обитателям особняка стало известно, что на великого князя совершено покушение. Поэтому как только вошёл в дом, обойдя застывшего в ступоре привратника, то услышал женские рыдания и причитания. А затем на меня кинулось и повисло на шее растрёпанное, что-то бубнящее существо. Это была моя жена Наталья. Словами привести её в нормальное состояние никак не удавалось. Пришлось применять средство «К», то есть отпаивать её французским коньяком. Михаил Александрович в этом вопросе оказался человеком запасливым и хорошо подготовленным к «сухому» закону. Гаркнув на Глашку, чтобы замолкла, а она уже успела прибежать из кухни и сейчас, как и все женщины в доме, скулила и что-то причитала. Уже не обращая внимания на продолжающиеся всхлипывания, я начал распоряжаться:

– Глафира, быстро неси закуску под коньяк в мой кабинет. Приборы и рюмашки подашь на трёх человек. Будем отмечать счастливое спасение великого князя от происков террористов.

Уже улыбающаяся домоправительница убежала, а я, поддерживая Наталью за плечи, повёл жену в кабинет. За нами поднялся и Кац. Только мы расселись за столом, как дверь распахнулась, и улыбающаяся челядь начала вносить скромную закуску великого князя. Да с таким закусоном я с несколькими друзьями мог бы в Пущино месяц гудеть не просыхая. Кац, наверное, был такого же мнения, по крайней мере, улыбаясь, он шепнул:

– Михась, вспомни нашу пьянку в институте, спиртягу и маринованные томаты! Да мы просто теперь в раю с тобой – вон, даже закуска на столе не помещается! Всё-таки я умный, раз нырнул за тобой в неизвестность.

Наше застолье продолжалось довольно долго. И одной бутылкой дело не обошлось. Полученный стресс нужно было снимать не только Наталье, но и мне. Я же не железный, и очко, правда, после принятия первой рюмки, тоже начало играть. Потом, спровадив уже хорошо поддатого Каца, я набросился на Наталью. А может быть, и она на меня – помню плохо. Но чувство удовлетворения этой ночью любви хорошо запомнилось.