на удивление неплох, хоть и было здесь в основном только самое необходимое – анальгин, аспирин. Такие таблетки, даже просроченные, в метро пользовались спросом, не говоря уж о бинтах. Краем глаза сталкер увидел, что Марушка, открыв шкаф, набивает рюкзак каким-то шмотьем – а ведь подруга ее уверяла, что идут они в первую очередь за едой и оружием. Датчанин решил быстрее поворачивать обратно, но пришлось вместе с женщинами подняться еще на этаж. Там, видимо, жил одинокий старик: еды в квартире обнаружили немного – несколько банок консервов, пачки чая, отсыревшая крупа, – зато здесь обнаружился немалый запас лекарств. Хозяин явно следил за здоровьем и рассчитывал прожить долго, и, кто знает, если б не Катастрофа, возможно, у него бы это получилось.
Войдя во вкус, женщины уговорили сталкера заглянуть и в квартиру напротив. Марушка, которая сперва лишний шаг сделать боялась, явно освоилась, дело пришлось ей по душе.
В этой квартире царил бардак, но бардак творческий. Валялись какие-то статуэтки, браслетки, стаканчики, стоял приличный компьютер. Датчанин подумал, что до метро они его не доволокут, но на заметку взять можно было – некоторые умельцы в метро успешно оживляли такие вещи. Здесь сталкер также подобрал несколько мобильных, когда-то явно недешевых. Антиквариат, конечно, но и на такое добро находились любители. А в одной из комнат Истомин наткнулся на два трупа. Теперь уже невозможно было определить, кому они принадлежали. Но, судя по размерам, – скорее всего, это были подростки. В лохмотьях угадывались остатки джинсов, маек, черепа были облеплены клоками длинных, светлых волос. «Девушки, наверное, впрочем, кто их разберет?» Женщины вновь полезли по шкафам, набивая рюкзаки. А Датчанин вдруг увидел над столом фотографию: на сталкера с нее внимательно и задумчиво глядел молодой парень с красиво падающей на лоб, явно специально уложенной прядью волос, с тонкими запястьями, украшенными фенечками, в футболке с изображением какого-то зверя, уже почти неразличимым. Под взглядом хозяина – или то был приятель хозяйки – Истомину стало как-то неловко. Он чуть ли не виновато развел руками: мол, не взыщи, брат, тебе все равно все это уже ни к чему. И ему почудилась едва заметная усмешка на губах парня – словно тот готов был отнестись к незваным гостям снисходительно и с пониманием.
Тут из соседней комнаты раздался тревожный возглас Марушки. Датчанин кинулся туда. В окне маячило что-то темное, угрожающе ворча. Раздался звон стекла, осколки посыпались на пол. Когтистая лапа зашарила по подоконнику в поисках опоры.
– Уходим, – крикнул Датчанин.
Они кинулись к двери, но, не успев добежать, услышали, что с той стороны кто-то скребется. Пока они бродили по квартире, их успели обложить со всех сторон. Истомин, чертыхнувшись, вбежал на кухню, выглянул в окно и увидел невдалеке пожарную лестницу. Он указал на нее спутницам. Игла кивнула и первой высунулась из окна, Датчанин страховал ее. Женщина успешно перебралась на ржавую лестницу. За Иглу Сергей был спокоен и, не дожидаясь, пока она спустится, обернулся к Марушке. Та некоторое время колебалась, но все же решилась повторить путь подруги – правда, в какой-то момент оступилась и повисла на одной руке. Спустившись, Игла тут же прижалась к стене дома и принялась оглядываться по сторонам. Не обнаружив поблизости опасности, она попыталась помочь напарнице, которая кулем рухнула вниз. Датчанин тем временем перебрался на лестницу сам и, добравшись до последней ступеньки, оттолкнулся, сгруппировавшись в прыжке. Приземлился он относительно удачно, разве что слегка ушиб руку.
Оглядевшись, Истомин знаками показал, что надо возвращаться в метро. Женщины заупрямились было – кажется, они вошли во вкус. Но тут странный звук, похожий на отдаленный стон, во много раз усиленный и подхваченный десятком глоток, послышался откуда-то со стороны Курской. Датчанин не мог бы с уверенностью сказать, что это было, но спутницы его сразу образумились и покорно двинулись за ним в обратный путь. Выходя из переулка на Маросейку, сталкер оглянулся – и обнаружил, что Игла идет за ним по пятам, а вот Марушка отстала, чтобы, видимо, поправить рюкзак. Чертыхнувшись про себя, Сергей шагнул было назад, за ней, – но его опередили.
Огромный силуэт на секунду склонился над женщиной, мелькнула распахнутая пасть, длинный вываленный язык – и Марушка просто исчезла, будто ее слизнули. В каком-то смысле так оно и было. Датчанин еще не мог осмыслить случившееся, а мозг уже отдал мышцам приказ: Сергей схватил Иглу за руку и буквально поволок в сторону улицы, под защиту ближайшего дома. Впрочем, судя по доносившимся звукам, то, что схватило несчастную Марушку, удалялось не менее резво в противоположном направлении, видимо, удовольствовавшись добычей. Когда Датчанин остановился, Игла вырвалась у него из рук, схватилась было за оружие, но он ударил ее по руке. Через пару секунд она и сама сообразила, что поздно уже что-либо предпринимать. И Сергей быстро зашагал к станции, почти не оглядываясь, уверенный, что бритая и так идет за ним. «Почему, ну почему я не отказался от этой сумасбродной затеи? – злился он, проклиная все на свете. – Ведь знал же, что у них всегда так – то нога не вовремя подвернется, то поправить что-то нужно в самый неподходящий момент». Эти бабские мелочи и в прежней жизни способны были довести его до белого каления, а в нынешней – и до кое-чего похуже. Игла плелась следом за проводником, как побитая собака.
На станции, после того как они прошли дезинфекцию и переоделись, Истомин первым делом потащил напарницу в бар. Вокруг собрались чуть ли не все, кто бодрствовал на этот момент, то есть большинство населения станции. В глазах бритых братков и размалеванных девок светился один и тот же вопрос, но все почтительно молчали, ожидая, пока вернувшиеся сверху придут в себя и будут в состоянии рассказывать. После двух кружек браги Игла обрела дар речи.
– Ч-ч-то это б-было?
– Не знаю, – мрачно сказал Датчанин. – Могу только предположить. Знаешь, бывают такие – наподобие гигантских жаб. Передвигаются прыжками.
Откуда-то материализовался белобрысый Серега. Окинул вернувшихся взглядом, вопросов задавать не стал, молча сгреб Датчанина за шкирку. Тому
