Фессалии.

25. Когда каждый занял свое место в собрании, римские послы – как третейские судьи, фессалийцы, перребы и афаманы – явно как обвинители, а Филипп – чтобы выслушать обвинения, как подсудимый, (2) главы делегаций произнесли речи, кто в более, кто в менее резком тоне, в зависимости от своего расположения или ненависти к Филиппу. (3) Спор разгорелся о статусе Филиппополя, Трикки, Фалории, Эвримен и прилегающих городов. (4) Можно ли считать их принадлежащими фессалийцам, хотя этолийцы силой их захватили и аннексировали, – потому что, как известно, именно у этолийцев Филипп отнял их78, – или они изначально были этолийскими городами? (5) Ведь Ацилий уступил их царю при условии, что они действительно принадлежат этолийцам, и что они вступили в Этолийскую лигу добровольно, а не вследствие принуждения силой. (6) Такой же спор возник по поводу городов Перребии и Магнезии, так как этолийцы, не упускавшие случая захватить все, что можно, вопрос, что кому принадлежит, запутали до полной неразберихи. (7) Дело осложнялось еще и жалобами фессалийцев, что даже если города будут им возвращены, то Филипп отдаст их разграбленными и опустевшими. (8) Ведь он, не говоря уже о погибших на войне, увел в Македонию и держит на рабских работах пятьсот знатнейших фессалийских юношей, а города, которые царь был вынужден возвратить, он постарался привести в полную непригодность. (9) Так, Фивы Фтиотийские были у фессалийцев единственным прибыльным и богатым портовым городом, но Филипп, оснастив там ряд торговых судов, заставил их плавать, минуя Фивы, в Деметриаду и перенес всю морскую торговлю туда. (10) Даже над их послами он позволяет себе насилие, хотя те находятся под защитой международного права: так, на фессалийских послов, направлявшихся к Титу Квинкцию, он организовал нападение из засады79. (11) Словом, фессалийцы теперь настолько запуганы, что никто из них даже пикнуть не смеет ни у себя в городе, ни в общефессалийском собрании. Ведь римляне, защитники их свободы, находятся далеко, зато у них под боком жестокий тиран, не дающий им пользоваться благодеяниями римлян. Если у них отнято право свободно высказываться, то что остается от их свободы? (12) Даже сейчас, под защитой римских послов, они прибегают не столько к связным речам, сколько к жалобным стонам. Если римляне не примут мер, чтобы пресечь самоуправство Филиппа и избавить от страха греческие государства, ближайшие к Македонии, то не стоило и его побеждать, и им возвращать свободу. (13) А если он откажется повиноваться, то его, как строптивого коня, надо обуздать строгой уздой. (14) В столь резких выражениях говорили ораторы, выступавшие под конец, тогда как предыдущие высказывались мягче, заискивающим тоном упрашивая царя (15) простить им речи в защиту своей свободы, оставить суровость владыки и господина, приучать себя к роли союзника и друга, брать пример с римского народа, который предпочитает приобретать себе союзников скорее расположением, нежели страхом. (16) После фессалийцев выступили перребы, утверждая, что Гоннокондил, переименованный Филиппом в Олимпиаду, принадлежит к Перребии, и требуя его возвращения. Те же претензии были выдвинуты касательно Маллеи и Эрикиния. (17) Афаманы требовали вернуть им независимость и отдать укрепленные пункты Афиней и Петней80.

26. Филипп, чтобы выглядеть не столь подсудимым, сколь обвинителем, сам начал с жалоб, говоря, что фессалийцы вооруженным насилием захватили принадлежащую ему Менелаиду в Долопии81, что те же фессалийцы вместе с перребами завладели пиерийским городом Петрой. (2) Даже Ксинии, явно принадлежащие этолийцам, они силой включили в Фессалийский союз, и вопреки всякому праву распространили свою юрисдикцию на Парахелоиду, составляющую часть Афамании. (3) Что касается брошенных ему обвинений в нападении на послов или в запустении одних и процветании других гаваней, то последнее просто абсурдно: (4) он не может отвечать за то, что купцы и судовладельцы один порт предпочитают другому. Но и предыдущее противоречит его репутации. (5) Уже столько лет отправляются то к римским военачальникам, то к сенату посольства с жалобами и обвинениями против него, но когда и кого из них он оскорбил хоть бы словом? (6) Говорят о засаде, однажды устроенной послам, отправлявшимся к Квинкцию, но умалчивают об итогах этой засады. Такие обвинения исходят только от тех, кто возводит ложные обвинения, но не может их ничем подкрепить. (7) Фессалийцы, явно не зная меры, злоупотребляют благоволением римского народа, после продолжительной жажды будто опившись чистой свободой. (8) Словно рабы, внезапно и неожиданно для себя отпущенные на волю, они теперь упражняют язык и глотку, осыпая нападками и бранью своих бывших господ. (9) Затем, в приступе гнева, он воскликнул, что солнце закатилось для него еще не навеки. Это угрожающее высказывание приняли на свой счет не только фессалийцы, но даже и римляне. (10) Когда ропот негодования, вызванный этими словами, наконец, стих, царь ответил представителям перребов и афаманов, что с городами, на которые те претендуют, дело обстоит точно таким же образом. (11) Консул Ацилий и римляне отдали их ему, когда эти города были во власти врага. (12) Если они желают отобрать свой же подарок, то он сознает, что придется им уступить. Но этим они нанесут оскорбление лучшему и более верному другу в угоду бесполезным, ненадежным союзникам. (13) Ведь ни о каких благодеяниях люди не забывают так скоро, как о дарованной им свободе, особенно люди, склонные злоупотреблять ею и тем самым ее терять. (14) Выслушав стороны, римские уполномоченные объявили свое решение: македонские гарнизоны должны быть выведены из оспариваемых городов, и Македония должна остаться в прежних границах82. Что касается остальных жалоб, возводимых друг на друга обеими сторонами, то будет назначено особое судебное разбирательство для разрешения конфликтов между этими племенами и македонцами.

27. Жестоко оскорбив царя этим приговором, римские уполномоченные отправились в Фессалонику, чтобы рассмотреть вопрос о статусе городов Фракии. (2) Там послы Эвмена заявили, что если римляне намерены сделать города Энос и Маронею свободными, то единственное, о чем они имеют смелость просить: чтобы свобода эта действительно соблюдалась, и чтобы римляне никому не давали посягнуть на милость, ими дарованную. (3) Но если они полагают, что вопрос о фракийских городах не имеет большого значения, то было бы справедливо, чтобы бывшие владения Антиоха, как награда войны, достались, вместо Филиппа, Эвмену, (4) либо за помощь оказанную римскому народу Атталом, его отцом, в войне с этим самым Филиппом, либо за его собственные заслуги, ибо Эвмен делил с римлянами все опасности и тяготы морской и сухопутной войны с Антиохом. (5) Кроме того, в пользу Эвмена говорит и решение предыдущих десяти римских уполномоченных83, которые, присудив ему Херсонес и Лисимахию, тем самым, очевидно, отдали ему также Маронею и Энос, потому что в силу географической близости те составляют, некоторым образом, приложение к основному, большему дару. (6) Что касается Филиппа, то за какие заслуги перед римским народом, по какому суверенному праву разместил он гарнизоны в этих городах, столь удаленных от границ Македонии? Пусть римляне вызовут представителей Маронеи, и те сами подробно расскажут о положении дел в названных городах. (7) Маронейские представители, когда их вызвали, рассказали, что царский гарнизон, в отличие от других городов, в Маронее размещен в целом ряде жилых кварталов, и что в городе полным полно македонцев. (8) Поэтому сторонники Филиппа безраздельно господствуют в городе. Только им позволено выступать в городском совете и народном собрании, и они закрепили за собой и своими друзьями все ключевые должности. (9) Добропочтенные же граждане84, которым небезразлична демократия и законность, вынуждены или проводить жизнь в изгнании, или будучи лишены власти, повинуясь черни, молчать. (10) Вкратце коснувшись и вопроса о законных границах, они заявили, что Квинт Фабий Лабеон, находясь в их краях, назначил границей Филиппу старую царскую дорогу, ведущую к Парорее во Фракии, в некотором удалении от моря, но Филипп впоследствии построил новую, с таким рассчетом, чтобы охватить, с ее помощью, города и земли принадлежащие маронейцам85.

28. Отвечая, Филипп избрал совершенно другую тактику, чем до этого, в споре с фессалийцами и перребами. «Я хочу, – заявил он римским уполномоченным, – судиться не с маронейцами, не с Эвменом, но с вами, так как давно уже убедился, что справедливого решения от вас не дождаться. (2) Я считал себя вправе привести к покорности македонские города, восставшие против меня во время приостановки военных действий86, – не потому что окраинные захолустные эти городки представляют для меня уж очень большую ценность, но чтобы преподать урок остальным македонцам. И что же? Я получил отказ. (3) В ходе Этолийской войны атаковав, по приказу консула Мания Ацилия, Ламию, когда, после долгих и утомительных осадных работ и сражений я, наконец, взошел на стены и город был готов пасть, консул мне велел прекратить осаду и отвести от городских стен войска. (4) В качестве компенсации за эту несправедливость, мне позволили отвоевать несколько местечек в Фессалии, Перребии и Афамании, – скорее укрепленных пунктов, чем городов, – но даже их, Квинт Цецилий, вы у меня отняли