мужчины разделываются с дубом. Их пилы жужжали сердито, словно шмели. Они вырезали середину ствола, чтобы машины могли проехать, но бросили во дворе Кромвелей основание, когтившее корнями воздух, а у Дональдсонов – крону, ветвистую, всю в листьях, универсал по-прежнему так и оставался под ней. Папа Джин-Хо сказал, этим займутся позже, когда справятся с неотложными делами. Он повел Джин-Хо считать кольца на срезе дерева. Мистер Сансом тоже стоял и считал их. Оказалось, это не так-то легко, потому что кольца местами сливались, и они оба сбивались со счета. От обрубка шел сильный острый и кислый запах, у Джин-Хо слюнки побежали.

Теперь мама уже всерьез переживала за пропадающую еду. Она сказала, что составила в морозилку все те блюда, с которыми столько провозилась. Джин-Хо ответила:

– Ничего страшного, мы возьмем их на соседский пикник и обжарим на гриле.

Но мама заспорила:

– Как ты будешь жарить на гриле лазанью со шпинатом, Джин-Хо!

Она уже больше не твердила, как все это весело, и перестала напоминать «подумай о бедных иракцах», но это было как раз к лучшему, по мнению Джин-Хо.

В итоге никакого пикника не вышло. Наверное, миссис Сансом забыла свое предложение. Наступили сумерки, соседи скрылись в домах, только и видно было, что свечки там и сям в окнах.

Мама Джин-Хо сходила с фонарем в подвал и вернулась с подносом.

– Я только на миг приоткрыла дверь морозилки и тут же захлопнула, – сказала она. – Вряд ли температура успела подняться.

Она сунула лазанью в газовую духовку, но замороженная лазанья готовилась целую вечность. Они ждали, ждали, ждали, читая при свечах книги, больше-то заняться было нечем. Сразу после ужина – а ужин был почти в восемь – все отправились спать в ту королевского размера постель. Мама Джин- Хо даже посуду мыть не стала.

– Это я отложу до утра, когда будет светло, – сказала она.

– Наверное, так люди жили прежде, – сказал папа Джин-Хо. – Подстраивались к рассветам и закатам.

– Да хоть так, – ответила мама Джин-Хо.

Они и не мылись, уже два дня. С этим тоже придется подождать до утра.

И зачем вставать спозаранку, если ничего не видно все равно? Они так заспались, что дедушка Джин-Хо еле разбудил их, колотя в дверь. «Эй! – кричал он. – Эй!» Ведь дверной звонок не работал.

Мама Джин-Хо пошла ему отворить, пока остальные одевались. Про мытье никто и не вспомнил. К тому времени, как Джин-Хо сошла вниз, дедушка уже сидел на кухне и смотрел, как мама обжигает тост.

– Джин-Джин! – приветствовал он ее. – Как тебе нравится такая жизнь?

– Скучновато становится, – призналась она.

– Просто надо прикинуться, будто мы перенеслись во времена колоний, лапонька. Я так себе и говорю.

Рядом с ним на столе Джин-Хо увидела пачку одноразовых подгузников. Мама Джин-Хо не признавала одноразовых, но матерчатые закончились. Еще дедушка привез три картонных стаканчика с кофе из магазина и кварту молока, любимый сорт Джин-Хо, и какую-то серебристую штуку, похожую на ракету, ростом с Джин-Хо, – поставил ее у задней двери.

– Что это? – спросила она.

– Гелий.

– Гелий?

– Для шариков, к которым привяжем соски.

– Соски? – переспросила Джин-Хо. – Сосочная вечеринка!

Совсем вылетело из головы.

– Ты же знаешь, у твоей мамы слово не расходится с делом, – сказал дедушка.

– Я предупредила ее, что сегодня ей предстоит расстаться с сосками, и так оно и будет, – заявила мама Джин-Хо, не поворачиваясь от плиты. – Мы же не хотим, чтобы Шу-Мэй решила, будто я непоследовательна.

– Последовательность – удел…

– Папа, я не хочу это слышать!

– Окей! Окей! – Он поднял руки, сдаваясь.

– Сами и Зиба привезут холодные напитки, все остальное в любом случае комнатной температуры – пирожные, печенье… Я наскребу мороженое. Что еще надо?

– Ну, осталась небольшая проблема – добраться сюда. Половина улиц в городе перегорожена упавшими деревьями, или там искрят порванные провода, или и то и другое. Сотни светофоров вышли из строя. Полиция рекомендует оставаться дома, если только это не вопрос жизни и смерти.