Хой в отличие от самого Тхи обретает известность в литературе еще до Августовской революции. Правда, он, как и Тхи, за два года до революции вступает в подпольную Ассоциацию культуры за спасение родины. Но особенно схоже в них обоих – герое и его авторе – стремление к утверждению национального самосознания, национального начала в литературе. И здесь уместно припомнить первую литературную работу Тхи – прочитанную им в 1944 году перед студентами лекцию «Жизнеутверждающая сила вьетнамских казао и сказок»[24]. В то время как колонизаторы- французы насаждали в стране так называемое «моральное и патриотическое воспитание» и даже учредили «комиссариат спорта и молодежи», а занявшие Вьетнам японцы всячески рекламировали пресловутую идею «Великой Азии», обращение к народному творчеству, к родной истории было актуально не только в культурном, но и в политическом плане. И лекция, прочитанная Тхи, была как бы миной, подведенной под шаткое здание официальной пропаганды. С другой стороны, модными стали тогда и мотивы разочарованности в жизни, этакой вселенской тоски. Некоторые утверждали даже, будто во вьетнамской литературе испокон веку преобладает пессимистическое начало. И против этой теории выступил тогда Тхи. Нужно черпать уверенность и силу, утверждал он, в сокровищнице народного творчества, главное для человека – оптимизм, вера в будущее. Он говорил о близких мотивах в фольклоре Вьетнама и других стран, ставя тем самым творчество своего народа в общий единый ряд мировой культуры. Текст этой лекции в отличие от многих других бумаг Тхи, ставших добычей «библиофилов» из французской тайной полиции, сохранился и открывает теперь оба издания его книги «Некоторые проблемы литературы» (1956, 1958 гг.).

Есть еще одна сходная черта у Нгуен Динь Тхи и его героя: оба стремятся к конкретным делам на благо народа, общества. Хой учительствует, становится подпольным работником национально-освободительного фронта Вьетминь в Ханое, потом, вернувшись в родную деревню сразу же после революции, избирается председателем общинного комитета освобождения; наконец, снова приехав в Ханой, стремится наладить совместные действия с собратьями по литературе, получает (и, видимо, примет) предложение поехать военным корреспондентом на Юг, где колонизаторы начали вооруженные действия против народной власти раньше, чем на Севере. На этом кончается второй том романа. Но мы с вами, читатель, можем представить себе дальнейшую его судьбу, зная, как сложилась после революции жизнь автора книги. О военных годах Сопротивления уже говорилось выше. А после восстановления мира Нгуен Динь Тхи снова среди тех, кто руководит строительством новой культуры. В 1957 году, когда была создана Ассоциация литературы и искусства Вьетнама, в которую вошли все творческие союзы, Тхи избирается ее генеральным секретарем. Через год становится также генеральным секретарем Союза писателей. Он редактировал еженедельную газету «Ван хаук» («Литература»), затем журнал «Так фам мой» («Новые произведения»). Избирался депутатом Национального собрания. Делегат III съезда Партии трудящихся (ныне Компартии) Вьетнама, он говорил в 1960 году с трибуны съезда об успехах и трудностях новой вьетнамской литературы, о ее высоком призвании служить народу, о новом типе читателя. Тхи часто бывает в других странах, участвует в различных международных встречах. Он убежден: писатель – прежде всего борец за справедливость, гражданин и гражданский свой долг исполняет в полную меру – меру всех своих сил и таланта.

Надо отметить, что дилогия Нгуен Динь Тхи среди вьетнамских романов выделяется еще и той ролью, которую в ней играют люди творческих профессий – писатели, музыканты, живописцы. В этом, очевидно, нашли свое отражение долгие раздумья автора об общественной функции и значимости интеллигенции, ее месте в социальной и духовной жизни народа. Разумеется, это в какой-то мере усложнило задачу автора. Но Тхи всегда интересовала соотнесенность реальной действительности, ее художественного изображения и самого творца эстетических ценностей. В одной из своих статей он писал, что внутренние законы искусства гораздо важнее надуманных приемов и правил, которые, точно тюремные стены, ограничивают кругозор и изобразительные средства художника. «Когда… эти стены будут разрушены, пределом творческого простора станет лишь собственная способность идти вдаль». Именно постижение законов творчества и зрелость таланта позволили Тхи воссоздать в его дилогии огромную панораму становления, роста и торжества революции, показать все слои тогдашнего вьетнамского общества в процессе их развития и взаимодействия, изобразить хозяйничавших в стране французских и японских колонизаторов, связать все это с ходом мировой истории. И в то же время события и факты – исторические события и факты и те, что вымышлены автором, – выписаны с той же подробностью и точностью, как и в малой его прозе. Роман Нгуен Динь Тхи поистине реальность, воплощенная в слове. И, я думаю, другим он быть не мог. Ведь не случайно в своей книге «Работа писателя-романиста» (1964 г.) он сравнивает автора, оторвавшегося от реальной действительности, поправшего ее ради «чистого» вымысла, с человеком, танцующим в одиночестве перед зеркалом.

Здесь я позволю себе еще одно отступление. Это будет отступление о нас с вами, о русских людях и о России. Есть в романе у Тхи два персонажа: Нина – она скрипачка и Федор – пианист. Оба играют в баре «Галльский петух», хотя, судя по всему, это музыканты серьезные; оба стремятся в Россию, на родину и в разное время при различных обстоятельствах покидают Ханой. Это не выдумка автора. Знаю и я понаслышке: в те времена несколько русских людей жило во Вьетнаме. Кто, почему – не ведаю: эмигрантские судьбы запутанны и темны. И вряд ли были они такими, как их вывел Тхи. Особенно Федор, отмечавший вместе со своим вьетнамским другом каждую победу Советской Армии над фашистами. А может, и были… Во всяком случае, для Тхи они быть другими не могли. Ибо это важный для него голос России в той многосложной оратории, с которой можно сравнить его роман. (Кстати, оправдаю это сравнение: Тхи – музыкант, и музыкант изрядный: песни, написанные им еще в годы Сопротивления, поют и доныне.) Россию, незримо присутствующую в романе в сводках новостей, спорах героев, авторских отступлениях, Тхи хотелось очеловечить, воплотить в плоть и кровь людей, живущих рядом с вьетнамцами, делящих с ними горе и радости. Русский голос этот в творчестве Тхи не одинок. О России, Советском Союзе говорится не раз в его очерках и статьях, где он всегда подчеркивал, что учился и учится у русской и советской литературы, старался донести до своих вьетнамских коллег и конечно же до читателей своих непреходящее величие произведений Достоевского, Толстого, Горького. К творчеству Горького он обращается особенно часто. Есть у него