название: «Хи-ми-я и жи-знь».

– Послушай, – спрашивает он, – а ты никогда не жалеешь, что не стал ученым? Конечно, литература – великая вещь. Бездуховный человек не создал бы теорию относительности, да и космического корабля не построил бы. А все-таки прекрасно, наверное, самому открыть нечто такое, что существует от века, но чего раньше, до тебя, никто не угадывал, не знал. Распахнуть перед людьми еще одну дверь в будущее.

Трудно не согласиться с этим. Но из врожденного чувства противоречия я возражаю, что вот, мол, многие считают, развитие науки, техники привело к созданию сверхмощного оружия, к уничтожению природной среды, и еще неизвестно, чем все это кончится.

– Нет, – говорит То Хоай, – я верю в людской разум. Наука и прогресс – нераздельны. Ясно, экологи правы, когда бьют тревогу. Да, природа больна, и виноваты мы, люди. Но главное – мы поняли это, осознали себя частью природы. Наши знания выросли тысячекратно; когда-то мы читали древесные срезы, сегодня мы можем прочесть генетический код. Человек исцелит раны, нанесенные природе, и наша Земля станет еще прекрасней.

Не правда ли, поразительна неколебимая вера в разум у человека, который, как и все его соотечественники, на протяжении десятилетий знакомился с техническим прогрессом большей частью через порожденные им средства уничтожения.

Он, выходец из народа, у которого завоеватели не раз пытались отнять его землю, достояние, язык, чувствует себя гражданином планеты. Это понятно, его книги изданы в разных концах земного шара. Он награжден международной литературной премией «Лотос», за рубежом удостоены премий фильмы, снятые по его сценариям, его рассказы. Его, председателя Ханойского отделения Ассоциации литературы и искусства, секретаря правления Союза писателей Вьетнама, коллеги из стран Азии и Африки недавно, на VI конференции в Луанде, избрали в секретариат своей Ассоциации.

Мир. Земля. То Хоай путешествует по ней не в одиночку – вместе с ним странствуют тысячи читателей его очерков. Есть у То Хоая на Земле три любимых города: Дели, Тбилиси, Бейрут. Нет, не ищите здесь следы пресловутого «восточного духа». Вспомним проникновенные строки То Хоая об афинском Акрополе и шедеврах ленинградского Эрмитажа; вспомним: среди любимых его писателей – Тургенев, Достоевский и Чехов, Малапарте, Моравиа, Мопассан, Метерлинк… Просто ему очень нравятся Дели, Тбилиси, Бейрут.

Что ж, пожелаем ему еще раз побывать там и во многих других земных городах. Нам пора попрощаться с То Хоаем. Вот он неспешно ходит по номеру гостиницы «Советская», проверяет, достаточно ли «научно» уложены чемоданы. Напоследок бережно складывает в портфель тетрадки в розовых корочках – рукопись романа «Чужбина»: он правил ее здесь, в этой тихой, уютной комнате. «Мне, – говорит он, – в путешествиях работается особенно легко».

Нет, не верится, что ему через год стукнет шестьдесят. Он, по-моему, вообще не меняется. Бег времени, перемены заметны лишь в его книгах. А впереди еще годы и – книги. Как утверждал он однажды: «Самый интересный рассказ всегда тот, который нам еще предстоит написать. Автор, взяв в руки перо, должен заранее видеть эту трудность, угадать эту муку, бесконечную эту надежду».

1979 г.

Теплым октябрьским днем мы сидели с Нгуен Динь Тхи в гостиной Союза писателей Вьетнама. Чашки, расписной чайник с пахучим зеленым чаем, сигареты были сдвинуты к самому краю приземистого стола. Перед нами громоздились кипы бумажных листов с эскизами костюмов и декораций к новой исторической драме Нгуен Динь Тхи. Как-то странно воспринимались средневековые уборы и крепостные стены в современном двухэтажном особняке на улице Нгуен Зу[21], звенящей ребячьими голосами (в школе закончилась первая смена), гудками машин и трелями велосипедов.

– Смотри дальше сам, – сказал Нгуен Динь Тхи, – мне надо позвонить режиссеру. Может, он к нам подъедет…

Худощавая фигура Тхи скрылась за перилами витой цементной лестницы. И я, прислушавшись к частому стуку его шагов, вспомнил вдруг, как таким же погожим днем двенадцать лет назад мы по этой самой лестнице поднимались на крышу дома. «Здесь, – сказал тогда Тхи, – прекрасный наблюдательный пункт. Большая часть города как на ладони и небо открыто чуть не до самого горизонта»… Оттуда и впрямь отлично были видны перипетии воздушного боя, быстрые стреловидные силуэты самолетов, грибы зенитных разрывов, дымные трассы ракет. Когда они настигали акулью тушу «фантома», из груди притихшего города вырывался вдруг тысячеголосый победный крик.

Именно здесь, как рассказывал Тхи, на этом импровизированном наблюдательном пункте, и родилась у него мысль написать книгу о защитниках вьетнамского неба. Книг получилось потом не одна, а целых две. Первая (она вышла в 1966 году), «В огне», – о зенитчиках. Вторая, изданная год спустя, «Линия фронта пересекает небо», – о первых вьетнамских летчиках, поднявшихся в небо на реактивных машинах. И материал для них Тхи собирал далеко отсюда. Мне доводилось потом видеть книжки и фото Тхи с его автографами в землянках зенитчиков у легендарного моста Хамжонг, где было сбито около ста американских самолетов. А в прославленный истребительный авиаполк «Красная звезда» Тхи сам привез нас (полк базировался тогда неподалеку от Ханоя). Помню, как рад был «своему» писателю замполит полка, как собрались тотчас все свободные от полетов пилоты, техники и наперебой расспрашивали Тхи о том, хорошо ли ему работается, где побывал за это время, когда ждать новой книжки. В полковой библиотеке было, чуть ли не полное собрание сочинений Тхи, даже русские переводы его книг – многие летчики учились у нас, в Советском Союзе, и хорошо знали русский…