— Нет, конечно, — улыбается Арендар. — Это считается дурным тоном.

Учитывая габариты драконов, очень хорошо, что они подобное не практикуют.

Поднявшись, вкладываю ладонь в руку Арендара, он мягко поглаживает кончики моих пальцев и тянет за собой.

На этот раз телепортируемся прямо в здание, на пятачок чёрных плит в просторном холле. Стена возле зоны перехода украшена великолепной фреской: золотое солнце, в круге которого заключён дракон. Четыре более крупных луча делят круг на большие сегменты, каждый сегмент разделён маленькими лучами на девять частей (они даже подписаны: первый, второй, третий, четвёртый), и те по три сектора объединены цветами. От вертикального большого луча (он единственный украшен кругом с изображением спиральной галактики) почасовой стрелке триады секторов от оттенков зелёного переходят в коричневатый багрянец, а дальше в фиолетово-синие цвета и до белизны.

Арендар не торопит, я рассматриваю её, наверное, пару минут и только потом оглядываю остальную часть зала: очень строгий, бело-серый. И как в нём оказалась сияющая красота с солнцем?

— Это ведь что-то значит? — указываю на фреску, на которую даже Пушинка заглядывается.

— Драконий календарь*. — Арендар подставляет мне локоть. — Четыре сезона делятся на три месяца или девять недель по десять дней. Действует во всех странах драконьего влияния.

Ухватившись за его руку, следую за ним к лестнице на второй этаж.

— Есть ещё календарь вампиров, — вспоминаю я разговор Никой.

— И эльфийский.

— Чем они отличаются?

— Способом деления, датой смены года. У эльфов, например, три сезона, а у вампиров — пять, один из которых посвящён смерти.

— Это время самых лютых морозов? — Я прислушиваюсь к отдалённому шелесту голосов, оглядываю спартанскую обстановку суда: никаких украшений, сплошь мрачные цвета, тёмные двери.

— Нет, это время, в которое они вправе убивать друг друга или завершать жизнь.

Чуть не спотыкаюсь о ковровую дорожку. Арендар придерживает меня. И почти сразу останавливается возле двери с табличкой «Камеры». Застыв, только ресницами хлопаю: как-то неожиданно быстро приходит время поговорить с девушками.

— Уверена, что хочешь с ними общаться? — Арендар накрывает мою ладонь своей. — Это необязательно.

— Нет, я должна понять, чем их настолько задела, что они решили рискнуть собственной жизнью ради возможности от меня избавиться.

— Сходить с тобой?

— Нет, — качаю головой.

Он открывает дверь в небольшую комнатку. Сидящий за столом охранник вытягивается по стойке смирно и смотрит почти в потолок.

От волнения подрагивают колени, слишком быстро колотится сердце. Пушинка жмётся к моей ноге.

— Посетительница к заключённым Элиде Флос, Розалинде Фернау, Ларгетте Совинар, — ледяным тоном произносит Арендар. — Проводите её.

Позвякивая ключами, побледневший охранник отпирает дверь. Прижимает ладонь к кругу на стене, и на его коже проступает треугольная печать. Только после этого он открывает проход в коридор, до лёгкой ряби в глазах исполосованный прутьями решёток.

Была мысль, что меня ожидает встреча с сырым вонючим подземельем, но здесь сухо, горьковато пахнет травами. От мрачного подземелья разве что давящий тёмный цвет стен. На полу, потолке и торцах разделяющих камеры стен тускло поблескивают инкрустированные медью символы.

— Прошу, — тихо предлагает охранник. — Мисс содержатся в конце коридора.

До конца коридора шагов пятьдесят. Делая их, краем глаза отмечаю пустующие камеры с подвесными койками и столами. Лишь в одной посапывает прилично одетый мужчина с фингалом под глазом.

Камер четырнадцать. Вряд ли этого достаточно для целого города. Возможно, они для ожидающих суда. Хотя общая чистота наводит на мысль, что здесь держат более состоятельных и благородных правонарушителей.

В левой предпоследней камере сидит девушка. Опираясь локтями на разведённые ноги, она теребит лепестки измятого цветка. Лицо почти полностью скрыто спутанными волосами. Элида Флос не похожа на саму себя. Будто сломанная заводная кукла, у которой нервно дёргаются пальцы.

Останавливаюсь так близко от решётки, что ощущаю прохладу металла, и вдруг понимаю, что не знаю, что сказать.

По символам на широких браслетах Элиды пробегает вспышка света, и та отвлекается от цветка. Наши взгляды встречаются.

— Пришла насладиться триумфом? — Элида усмехается. — Ну, давай, злорадствуй. Ты победила.