и его шум стих.

– Привет, Айерс, – поздоровался Кэш.

– Откуда ты появился, Уэс? – удивилась я.

Он кивнул на тротуар.

– Где же твоя модная тачка? – поддразнивая, спросила я.

– Мой «Феррари» в магазине, – усмехнулся он.

– А «Лексус»? – проворковал Кэш.

Уэсли закатил глаза и взглянул на меня.

– Он тебе надоедает?

– Наоборот, – сказала я, – он – истинный джентльмен. Кое-кто назвал бы его даже рыцарем.

– В сияющих доспехах, – подхватил Кэш, указывая на свои золотые нашивки.

– И он принес мне кофе, – добавила я, подняв стаканчик.

Уэс провел рукой по своим черным волосам и горестно вздохнул.

– А вот мне ты никогда не приносил кофе, Кассиус.

И тут откуда ни возьмись за спиной Уэса появилась девушка и обняла его. Он даже не напрягся от ее прикосновения, только улыбнулся, когда она закрыла ему глаза своими наманикюренными пальчиками. А вот я напряглась.

– Привет, Элла, – весело поздоровался он.

Элла, крашенная блондинка, хорошенькая и миниатюрная, хихикнула и убрала руки.

– Как ты догадался? – пропищала она.

«По твоему шуму», – сухо заметила я про себя.

– Что тут сказать? – пожал плечами Уэсли. – Это дар.

– Он задействовал свои сверхспособности, – вставил Кэш, делая глоток кофе.

Девушка все еще висела на Уэсли. «Вцепилась в него, – думала я, – как птица в ветку». Она щебетала про какой-то осенний бал. И когда наконец прозвенел звонок, я поняла, что никогда так не радовалась началу урока.

Все-таки хорошо, что в придачу к своим четырем часам сна я выпила еще и пару стаканчиков кофе, потому что мистер Лоуэлл начал занятие с документального фильма о революционерах. То ли меня увлек предмет, то ли все дело в двойной дозе кофеина, но в сон меня даже не тянуло.

– Вот что важно помнить о революционерах, – сказал Лоуэлл, выключая видео и включая свет: – Пока власти видят в них террористов, они считают себя защитниками. Мучениками. Людьми, готовыми ради своей веры делать то, на что другие не способны. То есть, они становятся самым ярким воплощением недовольства в обществе. Но как только народ поднимает революционеров на пьедестал, провозглашая их ангелами мщения и героями, сами революционеры…

Слушая преподавателя, я представляла себе Оуэна Криса Кларка, как он, сверкая глазами, разглагольствовал на крыше Коронадо о чудовищах, о свободе и предательстве. О том, как он разрушит Архив, ветку за веткой.

– …но отличает революцию, – продолжал Лоуэлл, – то, что цель становится важнее всего. Как бы все остальные не превозносили революционеров, для них самих цель важнее их собственной жизни. Жизнь для них – всего лишь расходный материал.

Оуэн спрыгнул с крыши. Лишил себя жизни только для того, чтобы Архив не отнял его разум и память. Чтобы очнувшись Историей, вспомнить все. Я не сомневаюсь, что Оуэн сто раз отдал бы свою жизнь, лишь бы увидеть, как рухнет Архив.

– Печально, – добавил Лоуэлл, – что нередко они и чужие жизни считают расходным материалом…

Расходный материал. Я записала это в тетрадь. Оуэн определенно считал чужие жизни расходным материалом. Начиная с тех, кого он убил, чтобы скрыть Историю своей сестры, и заканчивая мной и истекающим кровью Уэсли. Его он пытался убить, только чтобы показать свою силу. Мне же Оуэн дал возможность пойти с ним, а не стоять у него на пути. Но как только я отказалась, то потеряла в его глазах всякую ценность. Стала просто еще одним препятствием. Если Оуэна можно назвать революционером, то кто тогда я? Винтик в машине? Но мир ведь не черно-белый. Нельзя все свести к противостоянию. Некоторые из нас хотят просто жить.

Эмбер опоздала на физиологию, поэтому ей досталось место в заднем ряду. Я же весь урок изучала нервную систему, пытаясь не уснуть. Как только прозвенел звонок, я встала и подошла к ней.

– Так торопишься в спортзал? – спросила она, собирая сумку.

– Хочу кое-что спросить, – бросила я небрежно. – Твой отец коп?

– Что? – рыжие брови Эмбер взметнулись дугой. – А, да. Детектив. – Она закинула сумку на плечо, и мы влились в поток студентов. – А что?

– Просто видела его сегодня утром в новостях.