сторонам. С прошлого года — или этого, Духи Хаоса, он уже запутался! — мало что изменилось. Хотя, впрочем, тогда он не ставил себе задачей оглядываться по сторонам — его отвлекали мысли о судьбе Валькери. Теперь появилась возможность осмотреться как следует.

Неплохие апартаменты: комната просторная, круглая; стены увешаны портретами — по всей видимости, прежних директоров — много столиков с различными магическими приборами, над которыми поднимается серебристый пар; повсюду что-то шелестит, но что именно, неясно. Посреди кабинета — гигантский письменный стол, заваленный перьями, книгами и различными документами; над столом, на полке, Драко заметил шляпу-сортировщицу, которая шесть — или всё-таки семь? — лет назад отправила его в Слизерин, и ни разу не заставила пожалеть о подобном решении.

Возле стола стоял резной золотой шест, на котором восседала довольно крупная птица с красивым красно-золотым оперением — феникс. При виде Драко он встрепенулся и, расправив крылья, издал приветственный крик.

— И тебе привет, — тепло отозвался Драко, почувствовав некоторое родство с этим созданием: как-никак, и драконы, и фениксы — дети огня, и между ними гораздо больше общего, чем может показаться на первый взгляд. — Добрый вечер, профессор, — обратился он к Дамблдору.

— Здравствуй, Драко, — мягкие интонации успокоили Драко, как и всегда, когда он общался с Дамблдором. Странно осознавать, что помнишь то, о чём другие даже не догадываются. — Я хотел поговорить с тобой. Присаживайся, — директор указал на кресло, стоящее напротив его собственного.

Драко сел, и феникс тут же перепорхнул ему на плечо, желая оказаться поближе к Лорду Дракону.

— Похоже, ты понравился Фоуксу, — улыбнулся Дамблдор. — Хотя обычно он не очень любит незнакомых людей.

— Дракон и феникс — огненные существа, и тянутся друг к другу, — негромко ответил Драко, не глядя на директора. — О чём вы хотели со мной поговорить?

— Ты позволишь мне быть откровенным?

— У меня есть выбор? — уголки губ слизеринца дрогнули в усмешке.

— Выбор есть всегда, — твёрдо произнёс Дамблдор, явно имея в виду не только этот, конкретный, случай.

— Я слушаю, — Драко по-прежнему избегал смотреть в лицо старому магу.

— Я могу чувствовать внутреннюю сущность людей, — негромко сказал директор, — видеть свет и тьму в их душах.

— Ауроскопия, — понимающе кивнул Драко. — Редкое умение, и оттого особенно ценное.

— Ты знаешь?.. Тем лучше, теперь я уверен, что ты поймёшь, о чём я хочу спросить. Каждый человек состоит из тьмы и света: например, мисс Паркинсон — из тьмы с маленькой частицей света, Гарри — из света с частичкой тьмы… В твоём отце света очень мало, хотя он тоже есть; раньше так же выглядела и твоя душа. Но за это лето ты очень сильно изменился, и она стала…

— Серой, — тонкие губы изогнулись в лёгкой улыбке. — Я знаю. Мне сказала одна девочка-эмпат, Ровена.

— Это очень необычно, — задумчиво произнёс директор. — Кроме тебя, есть лишь два известных мне человека с такой же окраской души: первый — Северус, который также сильно изменился этим летом, а второй…

— Душа Вольдеморта, насколько мне известно, тоже не была серой до его шестого курса в Хогвартсе, — невозмутимо отозвался Драко.

— Ты не боишься произносить его имя? — изумился Дамблдор.

— Почему я должен бояться? — ответил вопросом на вопрос Малфой. — Лично мне он ничего плохого не делал.

— Ты изменился ещё больше, чем я думал, — негромко сказал старый маг. — Ты не встанешь на сторону Вольдеморта, не так ли?

— Ну, надеюсь, Вольд сможет справиться и без меня, — хмыкнул Драко. — А ты как думаешь, Фэриан? — обратился он к фениксу.

— Фоукс, — поправил его директор.

— Это имя, данное человеком. Фэриан — вот настоящее.

— Откуда ты его узнал? — словно бы невзначай полюбопытствовал директор.

Слизеринец повернул голову — и лучистые, словно бы светящиеся изнутри глаза встретились с непроницаемо-серыми, подобными айсбергу или стальному клинку.

Снова, как и в разговоре с Северусом, Дамблдор почувствовал непреодолимый для него барьер, ограждающий мысли юноши.

— Это нельзя объяснить. Я просто знаю.

Воцарилось непродолжительное молчание, которое нарушил Дамблдор. Вздохнув, он откинулся на спинку кресла:

— Я не понимаю тебя, Драко. Тебе всего семнадцать, а глаза у тебя как у трёхсотлетнего мудреца. Я чувствую в тебе невероятную силу. Она так велика, что кажется, захоти — и ты смог бы разрушить даже Хогвартс. Но ты отказываешься от службы Вольдеморту, хотя не можешь не сознавать, что если вы объедините силы, никто не сможет вам противостоять. Почему? — с усилием спросил директор.

— Вы и сами знаете, — ответил Малфой. — Я никогда не смогу переломить себя и стать вторым после Вольдеморта, а двум Лордам нельзя существовать вместе. Но это, разумеется, не главная причина: если бы мне нужна была власть, я бы нашёл способ устранить Тёмного Лорда и занять его место. Однако… мне она абсолютно ни к чему. Зачем мне полуразрушенный мир? А после войны он таким именно и станет. Даже на сегодняшний день многое изменилось в худшую сторону. Заниматься восстановлением гигантской империи, при этом подвергаясь постоянным атакам со стороны тех, кто не примут мою власть — а такие найдутся всегда — зачем? Чтобы получить власть, почести, богатство? Но у меня уже есть всё это. Так что роль постороннего