ситуации определенной аудитории. Важным также является то, что не определяют заранее, как они должны быть использованы или какие функции они будут выполнять. Они могут использоваться по-разному разными людьми в разных контекстах. То же самое происходит, когда классическое произведение попадает в пространство массовой культуры.

Возвращаясь к опере, необходимо понять, что культурные формы меняют свой статус и семантику со сменой культурно-исторических контекстов. Перестав быть чисто элитарным зрелищем, ограниченным роскошными театральными залами, выйдя на киноэкраны и громадные аудитории фестивалей, опера, тем не менее, принадлежит к жанрам «непонятным», вызывающим одновременно восхищение и наивное недоумение, касающееся оперных условностей. В отношении оперного искусства продолжает работать стереотипное разделение «высоких» и «низких» жанров, что преодолевается попытками «режоперы» приблизить ее к публике путем модернизации (о чем не раз говорилось на страницах этой книги). На наш взгляд, решение проблемы «непонятности» классической музыки в целом и оперы в частности лежит в разрыве между двумя типами восприятия и понимания произведения искусства/культурного текста: познанием и эмпатией. С одной стороны мы имеем специализированное знание, направленное на профессиональные исследования и трансляцию через институты образования. В последнем случае оно способствует созданию культурного капитала и формированию подготовленной публики. С другой – существует восприятие эмпатическое, не требующее большой специальной подготовки, основанное на непосредственных эмоциях, вызванных музыкальным произведением. Эти два способа освоения/присвоения музыкального произведения (вернее, текста как открыто семантического пространства) совмещаются в культурной практике крайне редко, в основном будучи конфликтующими подходами не только к музыке, но и к искусству в целом. На наш взгляд для полноценного освоения художественного текста, в частности в процессе образования, необходимо преодоление ограниченности как того, так и другого подходов. Позиция профессионала проблематична тем, что она легко перерастает в индокотринаторство, которое отторгается в образовательном процессе в целом, а в случае художественного образования, где ценностные критерии во многом определяются индивидуальным вкусом, еще более интенсивно. С другой стороны, человек, попавший под власть музыки эмоционально, может раскрыть для себя еще большие глубины искусства. если дополнит свои бессознательные восторги знанием. Для того, чтобы создать общее пространство этих точек зрения, мы прибегли к такой классической форме рефлексии как диалог и попытались обсудить через диалогический обмен мнениями классическую оперу. Забегая вперед, можно сказать, что использование этой классической дискурсивной формы дало хорошие результаты.

Опера в наши дни, в начале XXI века, переживает новую волну успеха, преодолевая репутацию «искусства для узкого круга», для широкой публики непонятного и даже абсурдного. Из роскошных залов оперных театров опера устремилась на площадки фестивалей, в живописные места исторических памятников и на обширные пространства парков, где аудитория не много уступает публике рок-концертов, как по численности, так и по эмоциональности реакции. Наиболее известные открытые оперные площадки вмещают многотысячную аудиторию. Так, престижная Арена ди Верона рассчитана на 20 тыс. зрителей. Эта тенденция распространяется и на не столь популярные и известные туристические маршруты, причем именно оперные фестивали играют роль привлечения посетителей к тому или иному историческому памятнику. Так, оперный фестиваль в средневековом замке на Острове Саарема в Эстонии служит увеличению потока туристов, в основном из соседних скандинавских стран и Германии. Билеты на фестиваль раскупаются заранее, что обеспечивает хороший доход местной туристической индустрии. Если фестивали являются престижным местом, куда места раскупаются задолго до их начала, где происходят смелые режиссерские эксперименты как с классическим, так и с современным музыкальным материалом, то концерты под открытым небом вполне демократичны и доказывают, что опера преодолела узкую элитарность, которая ей приписывалась как музыковедами, так и популярным мнением. Докса о непонятности оперы, где люди поют вместо того, чтобы разговаривать, а язык вообще непонятен, будь он иностранным или родным, опровергается тысячными аудиториями оперных концертов на открытых площадках, в которых принимают участие супер-звезды оперной сцены. Достаточно посмотреть трансляцию этих концертов по телевидению, чтобы почувствовать, что публика получает истинное удовольствие, чему, конечно, способствуют и современные технические возможности – хорошая акустика, мониторы, дающие возможность увидеть лицо исполнителя крупным планом, освещение, превращающее сценическую площадку в волшебный мир музыкального действа. Многочисленные примеры могут говорить не столько об изменении эстетических предпочтений широкой публики, сколько об успешной работе культурной индустрии, втягивающей в свою орбиту все пласты культуры, в том числе и оперное наследие. Но, на наш взгляд, причина взлета оперы не только в том, что она подается как красиво упакованный продукт для потребителя, стремящегося знаково приобщиться к классическому наследию, хотя этот элемент несомненно существует. Мы попытаемся показать, что опера в наши дни дает человеку гораздо больше.

Проблема взлета популярности той или иной культурной формы прошлого ставится многими современными исследователями культуры. Особое значение она приобретает в постсовременную эпоху, когда признается исчерпанность культуры, а творчеству отводится роль все новых комбинаций фрагментов культурного наследия. Но постмодернистское отрицание исторической логики – не единственный ответ на вопрос о возрождении культурных форм. В своем анализе теории культуры столь известного исследователя XX века как Р. Уильямс Э. Орлова выделяет его понимание механизмов культурной селекции, отбору среди культурных объектов, который «обеспечивает преемственность, самотождественность культуры… Регулярный пересмотр культурных ценностей прошлого и их соотнесение с новыми отнюдь не означает полного отказа от того, что предпочиталось раньше. Отбор предполагает определенный