simonkeenlyside.info/index.php/performances/performances-opera/don-giovanni-mozart/2006-5-zurich-don-giovanni) Сочетание актерского и режиссерского опыта достаточно часто встречается в театральной практике XX века, поскольку в это время «…меняется и менталитет человека, профессионально работающего в качестве актера: повышается интеллектуальный уровень, образовательный статус, закономерным становится обращение актеров к режиссерскому опыту». (Злотникова Т. С. Эстетические парадоксы актерского творчества: Россия, XX век. – [Текст] / Злотникова Т. С. – Ярославль: ФБГОУ ВПО» Ярославский государственный педагогический университет», 2013. С. 12) С этой точки зрения фигура актера/режиссера, сочетающая качества того и другого, становится наиболее соответствующей сложности современных интерпретаций классики. Эти качества режиссера ценит и дирижер Ф. Вельзер- Мёст: «Мне нравилось работать со Свеном, который сам – очень интеллектуальный актер, который знает, чего он хочет с точки зрения деталей и нюансов. Он не подходит ни к чему как к несущественному. Он все еще рассматривает главные проблемы – вызов Богу, вызов авторитету, злоупотребление властью». (An interview with Franz Welser-Most on Austrian Radio Oe1 [электронный ресурс] URL: http://www.simonkeenlyside.info/index.php/performances/performances- opera/don-giovanni-mozart/2006-5-zurich-don-giovanni) Способность стать на позицию исполнителя является частью опыта режиссера, прошедшего актерскую школу. Оценивая с этой точки зрения работу Бехтольфа, С. Кинлисайд как исполнитель подчеркивает его интерес в глубинной сущности истории, представленной в том или ином антураже: «Свен мог просто отмести широким жестом все находящееся на сцене – и без декораций процесс бы не изменился. Свен не заинтересован в декорациях – он заинтересован в театре». (Guregian E. [электронный ресурс] URL: http://www.simonkeenlyside.info/index.php/ interviews-articles/2011-interviews-articles/2011-03-interview-about-don-giovanni-at-clevelands-severance-hall)
Тем не менее, утонченная изысканность декораций постановки в стиле ар-деко создает тот фон, но котором исполнитель достигает уровня «элегантного гедонизма», который не мешает ему рассуждать о столь любимой им теме свободы – или ее отсутствия. На наш взгляд, это показывает возможности творческого подхода исполнителя, осмысления образа за пределами предложенной режиссером трактовки, использования музыкального и драматического материала для выражения собственных идей и жизненного и профессионального опыта. «Арии в «Доне Джованни» звучат не в реальном времени, так же как soliloquies у Шекспира. Время – это относительный конструкт. Всегда существует бесконечная возможность для спонтанности, и она реализуется теми, кто способен дать вам свободу». (Guregian E. [электронный ресурс] URL: http://www.simonkeenlyside.info/ index.php/interviews-articles/2011-interviews- articles/2011-03-interview-about-don-giovanni-at-clevelands-severance-hall) Образ главного героя оперы, с точки зрения Вельзер-Мёста, полностью вписывается в эту концепцию: «Дон Джованни в исполнении Саймона Кинлисайда любит, предает и обманывает настолько, насколько он на это способен. Он даже способен на убийство, чтобы скрыть от людей свои похождения. Это персонаж, который Моцарт, тем не менее, показывает как привлекательный… Потому что в каждом из нас… или по крайней мере мы хотели бы чтобы это так было, скрыто что-то подобное. Это нечто соблазнительное, немного демоническое, игривое и в то же время ускользающее. Как я всегда говорю: воздушный персонаж, он пролетает через это произведение, и мы не можем остановить его». (An interview with Franz Welser-Most on Austrian Radio Oe1 [электронный ресурс] URL: http://www.simonkeenlyside. inf o/index.php/performance s/performances – op era/ don-giovanni-mozart/2006-5-zurich-don-giovanni)
Согласованность мнений главных создателей спектакля – режиссера, дирижера и исполнителя главной роли – приводит к гармоничному результату, который, несмотря на отсутствие «испанских страстей» и внешней живописности главного героя, который похож скорее на завсегдатая ночных клубов и любителя сомнительных развлечений эпохи чарльстона, вполне убедителен и логичен. «.Его (Бехтольфа) прочтение Дон Жуана выделяется среди прочих благодаря интерпретации Саймона Кинлисайда. Неподражаемая подвижность характерна как для его тела, так и для голоса – яркого гибкого баритона, энергетического даже на самых деликатных пиано – и это делает его выдающимся персонажем и исполнителем. Этот Дон Джованни может сравниться с великими предшественниками, но предстает очень современным в его почти мальчишеской естественности, одновременно небрежным и натянутым как струна». (An interview with Franz Welser-Most on Austrian Radio Oe1 [электронный ресурс] URL: http://www.simonkeenlyside. inf o/index.php/performance s/performances – op era/ don-giovanni-mozart/2006-5-zurich-don-giovanni)
Вся эстетика спектакля убеждает в неопределенности, «воздушности» героя, который без труда переходит от одного эпизода к другому, скользя по поверхности, не переживая, но и не нанося боль сознательно. Эта концепция не нова – об «ускользающей» сущности Дон Жуана писал еще С. Кьеркегор в своем исследовании шедевра Моцарта: «.. дон Жуан – это образ, который постоянно возникает, но не обретает при этом формы или основательности; это индивид, о чьей истории жизни нельзя составить себе более определенного представления, чем то, что можно получить, вслушиваясь в шум морских волн». (Кьеркегор С. Непосредственный стадии эротического, или музыкально-эротическое несущественное введение. [Текст] / С. Кьеркегор. Или – или. Фрагмент из жизни. – СПб: Амфора, 2011. С. 122) В то же время, если Кьекегор говорит о «гениальной чувственности», являющейся сутью Дон Жуана, то персонаж, которого показывают С. Бехтольф и С. Кинлисайд, ближе к мольеровскому герою, у которого нет претензий на «бесконечность страсти», найденную в севильском соблазнителями романтиками. «Герой пьесы, дон Жуан, – это что угодно, только не герой; это скорее невезучий парень, который, по-видимому, провалил экзамены и теперь выбрал себе иное занятие». (Кьеркегор С. Непосредственный стадии эротического, или музыкально-эротическое несущественное введение. [Текст] / С. Кьеркегор. Или – или. Фрагмент из жизни. – СПб: Амфора, 2011. С. 141). Согласно датскому философу, такая «облегченность» образа противоречит «эстетической серьезности» музыки, настаивая на превалировании музыкального элемента, «чувственного музыкального сумрака», окружающего моцартовского героя. Спектакль Бехтольфа с этой точки зрения представляет полную противоположность, снижая пафос страсти наслаждения, гнева и вкушения до уровня легкости нравов, безответственности и гедонизма. Эта легкость подчеркивается сценографией, которая изменчива и игрива. «
