— Не знаю, лично я стреляю в пространство между ублюдками, — нахожусь я с ответом. У меня еще есть энергетический стек, но это для ближнего боя, а до ближнего боя нас, есть ощущение, не допустят, погасят раньше. — Пацифист я, видишь ли. Пока ни единого промаха!

Шесть.

— Нужно прорываться, — Славя сплевывает кровью, ее чуть не накрыло близким разрывом гранаты. — Теряем время, плюс на их стороне численное и тактическое преимущество. Никаких шансов, счет уже на секунды.

— Задача понятна, — рядом откуда-то нарисовалась Ульянка. На щеке у нее красуется свежая царапина, коленки сбиты в кровь, но на мордашке цветет широченная ухмылка. — Если гранаты есть у кого, или, еще лучше, дымовые шашки — поделитесь. Есть мысля!

— Расскажи, жадина!

— Времени нет! Кто меня прикроет?

Ящики эти оружейные на самом деле представляют собой бестолково гремящий хлам, даже принимая во внимание все эти плазмометы и бронежилеты. Но у них имеется и одно заметное достоинство. Они большие и громоздкие, и отлично загромождают обзор, причем не только в оптическом диапазоне. В общем, когда с полдесятка инопланетных десантников, ободренных прекращением стрельбы, смыкают кольцо там, где еще минуту назад лез во все стороны сероватый густой дым, их ждет там маленький, но болезненный сюрприз.

Три гранаты, наш последний резерв, грохают с небольшим интервалом, секунд в пять, внося диссонанс в черные фигуры, разбрасывая их по стенам. Хлещут сверху, с ящиков, огненные хлысты стеков. Дым, пальба, неразбериха; я добавляю еще одну дымовую гранату и рву к противоположным дверям, откуда заявились «черные» и есть выход, девчонки летят следом.

Четыре.

У входа — пустой, замечательно! — я соображаю обернуться. Так, погони нет, у противоположной стены все еще клубится дым, что-то гудит и потрескивает. Рядом со мной торопливо переводят дыхание Славя, Ульяна и Мику… Где Алиса?

Черт!

Я вижу ее сквозь медленно рассеивающийся серый морок, она скачет по ящикам, словно Тарзан из старых фильмов, рубашка разорвана на груди, в глазах — азарт и мрачная целеустремленность. Девушка уже миновала полпути до нас, еще несколько секунд, и она будет в безопасности. Ха, смешное слово — «безопасность», особенно когда ты пытаешься угнать инопланетный корабль, вися в космосе и отбиваясь от вражеских солдат лазерным оружием.

Из дыма выскакивает черный силуэт и четким, выверенным движением вскидывает оружие, находя несущуюся по контейнерам девчонку.

Нет!

Она прыгает. Как отчаянный котенок, как загнанное в угол животное. Давным-давно я сам видел такое же: мы травили дома грызунов, и обыкновеннейшая серая крыска, прижатая к стене и жалко пищащая, вдруг осознала, что пощады не будет. Тогда в ее глазах мелькнули какие-то нехорошие красные искры, она перестала скулить, сжалась в серый, твердый даже на взгляд комок, и прыгнула: очень быстро, очень высоко. Очень метко. И прорвалась, вырвав на лету кусок мяса из щеки того, кто ее уже почти убил — после чего незадачливый загонщик месяц лечился, потому что ранка воспалилась и загнила.

Синий энергетический разряд испаряет часть оружейного контейнера, но Алиска прорывается. Приземлившись и погасив скорость мягким перекатом, она неловко вскакивает на ноги, мы хватаем ее под руки и убираемся прочь до того, как эту часть помещения испарят очередные плазменные залпы.

Натыкаемся на обыкновеннейшую лестницу — ступени чуть скошены под углом, наверное, для быстроты спуска, а так один в один как у нас в специнте. Нам вниз, на нижнюю палубу, и время уже истекает. Быстрее, быстрее…

Очередной этаж — там пусто и темно, во мраке угадываются хищные вытянутые силуэты штурмовиков. Нам не сюда, но, похоже, уже совсем близко. Еще ниже. Сверху слышен непонятный рев и скрежет. Они там танки ввели, что ли?

Два.

Вот она! Металлическая шлюзовая дверь огромна и раскрывается, наверное, в три стороны, но в ней есть небольшие прозрачные окошки, и вот через эти окошки мы и наблюдаем заходящий на посадку и медленно вплывающий в шлюз корабль. Не корабль, конечно, маловат он для корабля. Катер. А может, шхуна или барк — не знаю, не успели мы развить номенклатуру для космических судов.

В нем метров семьдесят длины и пятнадцать высоты, он черного, как южная беззвездная ночь, цвета, у него короткие изогнутые кверху крылья и синий огонь, длинными языками вырывающийся из трех вытянутых сопел. Он красив и горд, как и положено кораблю.

А еще он очень-очень стар. Слои обшивки проржавели и колеблются в жестком мареве двигателей. Стекла кабины мутны и пестрят трещинами. Один из двигателей неожиданно гаснет, чтобы через секунду стартовать снова.

Шлюзовая дверь не открывается. Сверху слышен топот и какое-то нехорошее, настойчивое повизгивание, словно от электромотора, работающего с ускорением. В полумраке видны только отблески от пламени двигателей по стенам и слышно наше тяжелое дыхание.

Один.

Отблески пропадают. Дверь щелкает и начинает медленно раздвигаться, начиная с центра. Вот оно, вот оно!