части столкнувшись с краем дорожного асфальта, когда Виктор успел сделать полшага перед тем, как его ноги замерли. Вытекшие из пузырька женские духи заполнили нежно-розовую упаковку, и склеенная со всех сторон плёнка сохранила парфюм внутри, весь до последней капли.

В гуще разбегающихся горожан Виктор помчался к смятой перевёрнутой легковушке, внутри которой находилась девушка. Она кричала. Кричала, как могла. Её нескончаемый наполненный тяготеющим страхом вопль отчётливо доносился до Виктора. Он подбежал и несколько раз дёрнул за дверную ручку, но та не поддавалась. Замок заклинило. Он достал из куртки пистолет Макарова и рукоятью выбил полуоткрытое окно, осыпавшееся на тротуар. Виктор вернул пистолет в кобуру, затем просунул в салон голову и обе руки, аккуратно обхватил девушку вокруг подмышек и потащил наружу.

Покидая кузов автомобиля с чужой помощью, она отчаянно пыталась вырваться из спасительных объятий Виктора, стремясь вернуться обратно, и изо всех сил, почти разрывая свои связки в горле, выкрикивала одно единственное слово. Это слово – имя:

– ПАБЛО! ПАБЛО! ПАААБЛООО! БОЖЕ, НЕТ! ПАБЛО! – затем последовал прерывающийся хныкающий, но столь же громкий голос, который исходил при крепко зажатых от горя веках – НЕ… Е… ЕТ! ПА… А…А… БЛО… О!

Они с Джоаной никогда не пристёгивали ремни. Она чудом выжила благодаря сработавшим подушкам безопасности. Но у Пабло шансов не было никаких. Дверь с его стороны была продавлена настолько, что она целиком вошла внутрь, и её металлические фрагменты вонзились в плоть оператора, а его голова при столкновении резко ударилась о переднюю часть кузова автобуса, а за мгновение до этого проломила окно. Вся левая половина головы Пабло была обезображена до неузнаваемости. В левой половине его лица, в этой неразборчивой смеси из костей, кожи и крови, трудно было разглядеть, кому принадлежат эти перемешанные ингредиенты.

Кто-то явно пережрал слабительного – подумал Лоран, стоя перед писсуаром и слушая звуки чьих-то испражнений из кабинки.

Он стряхнул пару раз, застегнул ремень на джинсах, в очередной раз от души почесал в паху и направился к умывальнику. Сначала он уставился на кран с автономной тепловой активацией подачи воды. Затем он бросил взгляд на металлический бочок на стенке между двумя раковинами, заправленный жидким мылом с клубничным ароматом. Его глаза снова опустились на кран, на раковину. Он посмотрел на свои ладони, зависшие над слегка пожелтевшей белой раковиной и спросил себя: «На хрена?». Лоран не понимал зачем ему мыть руки после туалета. Он никогда этого не делал. Разве что, если после этого он собирался есть. Если поел, к чему мыть руки? И от чего их мыть? От следов собственного придатка? Он так и не понял, с чего это вдруг его потянуло к раковине. Долбанный Гаспар! Его приколы заставили Лорана серьёзно задуматься над тем, что он мог что-нибудь подцепить от тех двух тёлок, которым позапрошлой ночью показывал, как выглядит рай на земле. Теперь эти мысли не давали ему покоя. Лоран не мог ни на чём сфокусироваться. Каждая очередная мысль прерывалась страхом о необходимости посетить венеролога.

Он посмотрел на зеркало прямоугольной формы над раковиной. Перед ним стоял тридцатилетний парень в синей футболке, серой ветровке и чёрной шапке в форме забавного чулка. Ему так и хотелось спросить у того парня, по ту сторону зеркала: «Где были твои мозги?». Видимо, они находились в том месте, где он всё утро чешет. За последние четыре года Лоран ни разу не прибегал к резиновым предохранителям. Он был уверен, что если даже «снаряд» не удастся вовремя сбить с курса, то с большой долей вероятности выстрел будет произведён «холостыми». Он заботился о ликвидации девяти месячных последствий, но не задумывался над тем, что без компьютерного антивируса вставленная в USB-вход флэшка может подхватить какую-нибудь заразу. Эту немудрёную технику безопасности он тщательно соблюдал во время работы за компьютером, но только не в постели.

После того, как Лоран, стоя перед зеркалом, определился со своими планами на вторую половину дня (а он определённо планировал посетить венерологическое отделение больницы), он вышел из туалета, направляясь по небольшому коридору, минуя пожарный выход. Зал с посетителями и коридор отделяли две одинакового размера пластиковые двери с круглыми окошками на уровне лица. В этот момент за дверьми раздался звук разбившейся ни то чашки, ни то тарелки. На счастье. Затем ещё несколько таких же звуков. Сколько же счастья привалило?

С опущенной головой Лоран вяло оттеснил от себя правую дверь и его тело в одно мгновение почувствовало, как кровь забила по всему телу, а мысли о собственных венерологических проблемах начисто стёрлись в его шокированном от ужаса сознании.

В стеклянной витрине напротив входа в коридор просматривалось огромное выбитое отверстие с красными разводами по краям фасадного стекла. По всему залу беспорядочно разбросаны стулья, пластмассовые подносы, приборы.

В полуметре перед Лораном на полу расстилался труп молодой официантки, с которой оставалось только рассчитаться и выплатить чаевые.

За одним из столов сидела супружеская пара с ребёнком лет двенадцати. У мужа из затылка торчала вилка. Жена откинулась на пол с проломленной черепной коробкой. Их сын прижимал асфальт с того момента, как крюгер, держась за левую голень мальчика, выкинул его через витрину.

В дальнем конце зала в гордом одиночестве за столом сидел мужчина преклонного возраста с облокоченной о край стола тросточкой. Он тихо попивал чашку кофе и читал свежую газету. К счастью для таких, как он, не все типографии были ликвидированы, а значит ему предоставлялась возможность читать новости привычным дедовским способом, а не шаркая пальцем по сенсорной доске. Будь они прокляты, гаджеты 2047 года. Этот мужчина никуда не делся. Ему не пришлось помогать. Он сам умер от разрыва сердца.

На столе около входа остались нетронутыми один молочный и два фруктовых коктейля, которые заказали три студентки. Рванувшись к выходу, они натолкнулись на второго киборга. Сердцебиение первой девушки оборвалось от пережатой шеи, второй – из-за вдавленной вглубь переносицы, а третья