с ним отобедать, мы беседовали о возвышенных вещах, о науке, об искусстве.

И это именно фон Хелльдорф организовал первый еврейский погром на Курфюрстендамме.

Однако со мной обергруппенфюрер[30] держался как с равным. Я даже помог ему в раскрытии пары громких уголовных дел, просто не смог отказаться, поскольку речь шла в одном случае о хладнокровном убийстве шести человек, включая двух детей. В другом случае был пойман грабитель, который, отнимая у жертвы деньги, обязательно убивал ее, чтобы не оставлять свидетелей.

Как тут откажешь?

Всего два дня назад я гастролировал в Париже. Тогда-то и случился звонок фон Хелльдорфа – граф пригласил меня в Берлин, по делу, как он сказал, «исключительной важности».

Честно говоря, мне очень не хотелось покидать столицу Франции, но пришлось – Вольф-Генрих не из тех людей, которыми дозволено пренебрегать.

Прибыв в Берлин, я был неприятно поражен: на перроне меня встречал штурмбанфюрер, посланный фон Хелльдорфом. Штурмбанфюрер проводил меня к черному, приземистому «Хорьху» и помчал куда-то за город, «в одно тихое местечко».

Мне, признаюсь, стало нехорошо – от СС можно было ожидать чего угодно.

Я, заняв заднее сиденье, сосредоточился. Штурмбанфюрер сидел впереди, рядом с водителем.

Мысли водителя были просты: он думал о предстоящем вечером свидании. Офицер размышлял о службе, о карьере, о жене и сыновьях. То есть никто ничего не таил от меня.

Собравшись с духом, я уже было решил усыпить штурмбанфюрера, а водителю – внушить, чтобы он поворачивал обратно на вокзал. Хорошо, что не успел!

Оглянувшись, я приметил, что за нами едет вторая машина, а в ней четверо в штатском. Эскорт, так сказать.

Прощупать их на расстоянии – задача, невыполнимая даже для меня. А если наша машина вдруг развернется и двинется обратно, эти в штатском тут же примут меры. Возможно, и стрельбу откроют. А оно мне надо?

Смирившись, я стал ждать продолжения.

Меня привезли на виллу, проникнуть на которую извне или бежать изнутри было весьма затруднительно – охрана стояла и у ворот, и у входа.

Мой провожатый отвел меня в небольшую приемную, где сидело двое – майор и еще один тип в форме СС. Мысли их читались как подсвеченные вывески.

Так я узнал, что попал «в гости» к Канарису[31], главе Абвера.

Тут из кабинета выглянул фон Хелльдорф, улыбнулся и пригласил меня зайти.

Канарис вышел из-за стола и пригласил нас сесть в углу его огромного кабинета, где располагался круглый стол и пять кресел.

Я устроился и стал наблюдать.

Вольф-Генрих выглядел как бравый служака, мундир сидел на нем как влитой, а вот на Вильгельме-Франце висел как на вешалке – сразу видно гражданского.

Адъютант принес коньяк, рюмки и коробку с сигарами.

Все как в лучших домах Берлина.

Канарис выглядел располагающе – добрый дядя, готовый помочь и утешить. Разумеется, я не верил ему, памятуя о прозвище главы Абвера – «Хитрый лис». Он и начал с того, что стал хвалить меня.

– Граф не даст соврать, – сказал он с легкой улыбкой, – какого высокого мнения я о ваших способностях, господин Мессинг. Полагаю, что Хануссен[32] зря пытался конкурировать с вами. Он – обычный шарлатан, которых много. Вы – единственный.

Я не стал разубеждать Канариса. Бывая на выступлениях Хануссена, я убедился, что способности у него таки есть, правда, слабо выраженные.

– Буду прям, – сказал начальник военной разведки Третьего рейха. – Вы мне нужны. Ваше происхождение меня нисколько не смущает. Пускай эти болваны из СС интересуются родословными, меня же интересуют лишь способности.

Канарис говорил не спеша, внимательно, пристально глядя на меня, будто гипнотизируя (или отводя мой взгляд?).

– Я предлагаю вам сотрудничество, – весомо проговорил он. – Вольф Мессинг исчезнет. Его место займет человек с другим именем и другой родословной. Вы станете арийцем и будете пользоваться всеми привилегиями истинного арийца. Я сделаю вас руководителем психологического отдела. У вас будет все что пожелаете. В обмен на верную, усердную службу. Верность и усердие я ценю превыше всего.

Я похолодел, а в животе будто бабочки запорхали: меня поставили перед бездной, над которой терялся мост – лезвие бритвы.

Улыбаясь, Канарис ждал моего ответа. Не торопясь, я закурил – просто чтобы собраться с мыслями, не сболтнуть лишнего.

– Dla chcacego nic trudnego[33],– сказал Вильгельм-Франц по-польски, едва я сделал первую нервную затяжку.

– Нет, – согласился я, – но дело не только в желании.

Может ли еврей рассчитывать на привилегии арийца? Мне было известно, что глава могущественной СД, группенфюрер Рейнхард Гейдрих, которому