считать первым ратицидом, т. е. убивающим крыс (rattus по-латыни крыса, cid — убивать). Во Франции он был официально широко введен для борьбы с крысами в 1718 г., а затем стал применяться и в других странах. Им пользовались практически на всех континентах до недавнего времени, когда появились другие, более действенные препараты.
Исключительно растительными ядами пользовались почти до конца XVII в. Так, их рекомендовал Маркхам в руководстве по борьбе с грызунами (1631 г.). Однако с конца XVII в. уже начинают применять такие сильнодействующие вещества, как мышьяк и стрихнин. Яд смешивали с мукой или жиром и раскладывали там, где обитали крысы. Но нередко наряду с временным избавлением от крыс случались тяжелые отравления людей. Боролись с грызунами и с помощью синильной кислоты. Впервые для этих целей ее применили в США, затем в Англии и Италии. Специальными устройствами яд вводили в норы грызунов, но при малейшей неосторожности была велика опасность отравления, поэтому пользовались синильной кислотой в исключительных случаях.
Барий и фосфор начали применять для борьбы с крысами в середине и конце XIX столетия. Интересно, что наряду с этими сильнодействующими ядами широко использовали и мелко истолченное стекло.
С начала XX в. начинают вводить в приманки для крыс такие ядовитые вещества, как фосфид цинка и сульфат таллия. До конца 40-х годов в большинстве стран грызунов истребляли в основном остродействующими препаратами мышьяка, фосфора, фтора, таллия, бария и др., одинаково токсичными для грызунов и других теплокровных животных. Наиболее опасными из них были фторорганические соединения.
Большим достижением стало открытие Рихтером в 1940 г. препарата альфа-нафтилтиомочевины, или сокращенно АНТУ. Этот ратицид был специфичен для серых крыс — наиболее распространенного и опасного вида грызунов. На первых порах его применение дало блестящие результаты. Значительно менее токсичный для большинства животных, кроме крыс, он получил распространение во многих странах. В 1946 г. он стал выпускаться и у пас под названием «крысид». Кстати, этим словом люди, не знакомые с ратицидами, нередко называют и другие препараты.
Но крысид был эффективен только для серых крыс и не решал проблему борьбы с черными крысами. Кроме этого, стали поступать сигналы, что крысы, получившие недостаточную дозу препарата, после выздоровления становятся устойчивыми к нему и могут легко переносить дозировки, во много раз превышающие первоначальную. Более того, эта устойчивость сохраняется на долгое время, а зверьки, попробовавшие однажды приманку с крысидом, в дальнейшем избегают его.
К 1940 г. направление поисковых работ в области ратицидов уже менялось. Вместо того чтобы искать высокотоксичные соединения, ученые пошли по линии изучения другой группы веществ — антикоагулянтов. Попав в организм в небольшом количестве однократно, они не вызывают сразу симптомов отравления. Их токсичность возрастает при многократном попадании в организм. Накопление яда вызывает нарушение свертываемости крови, увеличение проницаемости стенок кровеносных сосудов и множественные кровоизлияния, вызывающие гибель зверьков. Широкое применение антикоагулянтов резко повысило эффективность борьбы с крысами во всем мире.
Но через несколько лет опять, уже в который раз, человек столкнулся с удивительной пластичностью организма крыс, их необыкновенной приспособленностью к выживанию, казалось бы, в безвыходных условиях. То в одном, то в другом местах стали замечать, что применение антикоагулянтов не дает желаемых результатов.
В 1958 г. на одной из шотландских ферм были обнаружены серые крысы, которые поедали приманку с антикоагулянтом варфарином в больших количествах, но не погибали. Площадь, занимаемая такими устойчивыми крысами, постепенно расширялась и к 1965 г. была около 6400 кв. км. Расширение этой площади происходило со скоростью нескольких километров в год.
Подобные популяции крыс были обнаружены и в других странах — в Дании, Бельгии, ФРГ и США. Применение в этих местах иных антикоагулянтов дало результаты, но успех тоже оказался временным. Ученые заметили, что там, где обитают крысы, малочувствительные к одному из антикоагулянтов, нецелесообразно применять и другие. Одной из причин появления устойчивости могли быть и не доведенные до конца работы но истреблению крыс. Часть выживших грызунов дает потомство, от которого появляются мутанты с повышенной устойчивостью к данным ядам.
Наблюдения за поведением крыс показали, что отдельные зверьки проявляют особую настороженность и не притрагиваются к ядовитым приманкам, не говоря уже о том, что при высоких концентрациях яда приманку избегает довольно значительное количество этих осторожных зверьков.
К тому времени появились новые ратициды — антикоагулянты второго поколения: бродифакум и бромадиолон. Их особенности в том, что смертельная доза препарата заключена в небольшом количестве приманки, которое поедается крысой за один раз, что исключает настороженность в дальнейшем. Однако некоторые исследователи приходят к выводу, что применение и этих антикоагулянтов нецелесообразно там, где хотя бы к одному из них обнаружена резистентность.
Итак, круг замкнулся. Нужно снова начинать поиски, пока еще не пришлось столкнуться с массовым явлением устойчивости крыс и к этим ядам. А пока стоит снова совершить экскурсию в прошлое, во времена, когда еще не было большого количества химических веществ, способных ограничить численность мышей и крыс.
В средние века никакой организованной борьбы с крысами не велось. Каждый как мог защищал свой дом и свой урожай. В конце XVII — начале XVIII в. появились люди, которые занимались тем, что за определенную плату избавляли горожан от крыс. В архивах германского города Гаммелин найдены интересные записи, что здесь в XVII в. существовали люди, основным занятием которых было истребление крыс. Этих дератизаторов наняли в городе, чтобы изгнать крыс, по после окончания работы хозяева не расплатились с ними. Возможно, что один из подобных случаев лег в основу легенды о флейтисте,
