сейчас — нерациональный страх, вызванный стрессом. И то что с ней произойдет, если она нарушит святой ритуал чужаков — ужасная правда.

Она закрывает глаза, погружаясь в успокаивающую темноту и вслушиваясь, как ее тоненький голосок вливается в нестройный хор грубых мужских голосов.

«Склонитесь пред Бессмертным Императором, ибо Он наш Заступник».

Она этого не видит, но как только первые слова молитвы срываются с ее уст, на лицах многих солдат появляется изумление. Среди их грубых, хриплых от крика и курева голосов, ее голос подобен журчанию ледяного горного ручья в жаркий день. Словно успокаивающий шум летнего дождя после полуденного зноя.

На лицах гвардейцев появляются улыбки. Сегодняшняя молитва особенная. Конечно, уже через час от этого не останется и следа, но сейчас их сердца словно заново учатся жить, вспоминая все то светлое, ради чего они добровольно идут в ад битвы.

«Восторгайтесь Бессмертным Императором, ибо велика жертва Его во имя Человечества».

Тарквинии плохо. К горлу подкатывает ком тошноты. Она пытается открыть глаза и с ужасом понимает, что ничего не видит, лишь смутные тени и слышит нестерпимый гул голосов, в котором уже не разбирает отдельных слов.

«Восхищайтесь Бессмертным Императором, ибо…». Темнота вокруг становится абсолютной и вместе с ее приходом из ее мира пропадают все звуки. Она оказывается одна, посреди непроглядной темноты с звенящей тишиной в ушах.

«Ибо строго Он вас наставляет…»

Ее слова ненадолго сиротливо повисают в тишине, исчезая во мраке.

— Гвиневра? Господин Вебер? — Тарквиния делает несколько неуверенных шагов, пытаясь наощупь найти хоть кого-то, кто даст ей понять, что она здесь не одна. Но руки хватают лишь воздух. Что с ней произошло? Это проверка пришельцев? Или их новый изощренный способ пытки?

— Кто-нибудь! — она делает шаг и в изумлении останавливается. Она точно помнит, что в храме она ступала по металлу, но здесь… Она припадает к шершавому полу, проводя по нему своей ладонью.

— Камень…

Если это и проверка чужаков, то она ее провалила. Она просто не понимает, что от нее хотят! Ноги сами собой начинают идти вперед. Тарквиния не видит смысла оставаться на месте и теперь осторожно идет в темноте, аккуратно проверяя дорогу своим хвостом.

Усталый вздох.

Тарквиния с быстротой молнии оборачивается на звук, безуспешно пытаясь увидеть хоть что-то сквозь непроницаемую мглу.

— Кто здесь? Предупреждаю, я могучий маг! И я в свите инквизитора! — она поспешно достает из кармана инсигнию потрясая ей в руке, — слышишь?! Тронешь меня хоть пальцем и у тебя будут проблемы!

Существо молчит, а затем в тишине раздается его невеселый смех, умирающий в негромком стоне. Кто бы это не был, ему больно.

— Кто ты? — инари теперь с любопытством смотрит в темноту, не забывая трясти инсигнией в своей руке. — Если ты человек и тебе больно, то назовись и иди на мой голос. Я не врач, но постараюсь помочь.

Страх постепенно уходит. Где-то там мучается человек. Быть может, как и она попавший в эту ловушку.

— Ты знаешь, где мы?

В ответ раздается только тишина.

— Сколько ты уже здесь? Ты голоден? Ты хочешь пить? — голос Тарквинии подобен коротким всполохам огня в ночном костре, что умирают, едва разогнав тьму.

— Ау!

Ничего. Лишь звенящая тишина. Наконец, Тарквиния определяется с направлением, начиная идти туда, где, как ей показалось, она слышала голос этого существа в последний раз.

— Ты можешь идти? Если нет, то лежи и не трать силы, но пожалуйста, дай знать, в каком направлении к тебе идти! — Инари медленно бредет в темноте, испуганно озираясь по сторонам. Ее разум понимает, что идти на голос в темноте это не самая лучшая идея, как понимает и то, что ее спокойствие и уверенность это результат ментальной магии.

Логика неумолимо подсказывает, что будь она сейчас в своем уме и здравом рассудке, то плакала бы в истерике, бесцельно бегая кругами и дергая руками.

— Пожалуйста, не молчи! — Тарквиния не знает, сколько времени она уже провела в этой кромешной тьме и как долго еще продлиться ее заточение.

— Ну же скажи хоть….

Сердце вдруг подпрыгивает в груди с такой силой, что Тарквинии на секунду становится плохо. Только что рядом с ней прошло что-то очень большое, объяв ее слабым ветерком от своей неспешной ходьбы.

Пальцы до боли впиваются в инсигнию, которая она выставила перед собой как щит против неведомого зла. Дыхание становится резкими и частым. И,