мечтала писать о героических русских партизанах и жестоких фашистах, но после нескольких неудачных попыток выбрала другой подход к теме войны. Ее героиня, девочка Валя, потеряла семью во время войны. С потоком беженцев она попадает в колхоз, где обретает новый дом. В отличие от общей тенденции тогдашней детской литературы, Воронкова изображает женщину, которая пытается уберечь детей и даже запрещает им говорить о войне. Для Вали война – травматическое переживание, и любопытство других детей ее ранит.

Другая важная тема повести «Девочка из города» – встреча городского ребенка с сельской жизнью. Валя – способная и трудолюбивая – достаточно быстро осваивается в новом окружении. Душевная травма заживает, воля к жизни набирает силу. Кульминацией повести становится момент, когда Валя в первый раз называет приютившую ее женщину мамой. Благодаря этой книге Воронкову приняли в Союз советских писателей, и перед ней открылась творческая карьера.

Во время войны Самуил Маршак работал журналистом, писал сатирические стихи для пропагандистских плакатов и для «Правды», высмеивал немецкую мечту о господстве над всем миром. Под влиянием войны он приблизился к народу и советской власти. Тем более неожиданной была публикация пьесы- сказки «Двенадцать месяцев» в 1943 году. Маршак позаимствовал сюжет из словацкой народной легенды, в которой героиня под Новый год встречает сразу все двенадцать месяцев. К этой сюжетной морфеме писатель добавил мотивы из сказки «Золушка». С помощью двенадцати месяцев и лесных обитателей простая трудолюбивая девушка побеждает злую мачеху и ее ревнивую дочку. В пьесе доброта творит чудеса, и это утешительная мысль в военное время. Но есть в «Двенадцати месяцах» и более провокационная тема. Ее можно выразить словами известного британского историка лорда Актона: «Власть развращает, абсолютная власть развращает абсолютно». Избалованная и капризная принцесса в пьесе требует полного повиновения и слепого выполнения всех своих прихотей. И поскольку она неспособна выучить даже элементарную таблицу умножения, принцесса требует новую математику и новый календарь. Ее злоупотребление властью не просто невинная ребячья игра; принцесса, не задумываясь, подписывает смертный приговор просто потому, что слово «казнить» короче, чем слово «помиловать». Такого правителя всегда окружают льстецы и подхалимы, готовые на все, лишь бы ублажить власть имущего. Несмотря на свое подрывное содержание, пьеса удостоилась Сталинской премии в 1946 году и постепенно заняла прочное место в репертуаре советских детских театров.

Даже в военное время литературные критики не теряли идеологической бдительности. И снова атаке подвергся Корней Чуковский. В 1942 году «Пионерская правда» напечатала его сказку в стихах «Одолеем Бармалея», аллегорию борьбы с Гитлером. В газете «Правда» марксистский теоретик Павел Юдин (1899 – 1968) возмущался сценами, где свиньи водят танки, а воробьи сбивают бомбардировщики. В его глазах это была «уже не художественная фантазия, а несуразный, шарлатанский бред»[505]. Чуковский не понял долга писателя во время войны, а создал сочинение, «сознательно опошляющее великие задачи воспитания детей в духе социалистического патриотизма». Журнал «Литература и искусство» вторил Юдину: «Что же такое его “поэма” – плод чудовищного недомыслия или сознательный пасквиль на великий подвиг нашего народа, карикатура на участников войны, прикрытая формой детской книжки?»[506]

Нападения на Чуковского временно утихли, но снова вспыхнули после войны. Мечта о более открытом и гуманном обществе после победы разбилась, когда партия развязала очередную травлю писателей и художников. Начал новую кампанию культурный идеолог Андрей Жданов. В августе 1946 года появилось постановление партии, резко критикующее журналы «Звезда» и «Ленинград» за то, что они публиковали идеологически вредные произведения Михаила Зощенко и Анны Ахматовой. Обоих исключили из Союза писателей, что означало невозможность печататься.

Немногие осмелились вступиться за двух прославленных писателей. Одним из тех, кто все-таки решился, был будущий детский писатель Радий Погодин, которому в то время шел двадцать первый год. Он работал в пожарной охране и только начал печататься в ведомственной многотиражке. Когда редакция собралась в поддержку постановления Жданова, Погодин открыто выступил против остракизма. В результате он был осужден на три года за «антисоветскую пропаганду».

В то же самое время, когда Ахматову и Зощенко обвиняли в отклонении от генеральной линии партии, Сергей Крушинский (1909 – 1959), сам детский писатель, опубликовал в «Правде» обзор наиболее важных журналов для детей и юношества: «Пионер», «Дружные ребята», «Костер» и «Мурзилка». Уже сам заголовок его статьи, «Серьезные недостатки детских журналов», звучал зловеще. Когда Крушинский жаловался, что «Пионер» печатает слишком мало материалов о войне, текущем политическом положении, экономических вопросах и современной науке, можно еще было представить, что один коллега дает другим полезный совет от души. Но когда он принялся обвинять «Мурзилку» в «педагогической беспринципности» и «политической слепоте», стало ясно, что это возвращение к «охоте на ведьм» тридцатых годов. Разница заключалась только в том, что вместо радикально настроенной Ассоциации пролетарских писателей обвинителями выступали Коммунистическая партия и Союз писателей.

Самый сильный гнев у Крушинского вызывала сказка Чуковского «Приключения Бибигона», которая печаталась с продолжениями в «Мурзилке» в 1945 – 1946 годах. Детям нравилась история о малютке Бибигоне, который прилетел с Луны прямо на стол Чуковского. Пока Бибигон гостит на Земле, с ним постоянно случаются забавные маленькие приключения. По мнению Крушинского, это «бред под видом сказки», его волновало, что Чуковский «призывает детей полюбить отвратительного уродца Бибигона», хвастуна и труса[507]. Крушинскому вторили сотрудники «Детгиза», которые глубоко раскаивались, что опубликовали «безыдейную и пошлую» сказку Чуковского[508].

В сентябре влиятельная «Литературная газета» присоединилась к кампании осуждения. В том же номере, где Жданов критиковал Зощенко и Ахматову, передовую статью посвятили целиком детской литературе. Тон был строгий: журналы забыли свои обязанности, они виновны в серьезных промахах.