ослеплен ненавистью, чтобы это заметить.

Разъяренный гигант изготовился для нового двуручного удара сбоку.

«Анализируй».

Микросекунда ушла на то, чтобы оценить траекторию приближающегося оружия, вложенную силу и возможные последствия.

«Не принимай удар. И не дай ему попасть по кургану».

Жиллиман ринулся на орка и врезался плечом ему в торс. Зверь был слишком крупным и массивным, чтобы его таким образом повалить, но зато теперь он не мог поразить подобравшегося вплотную примарха молотом. Император отбросил оружие и, схватив Робаута обеими когтистыми лапами, вздернул его в воздух. Триумфально взревев, он поднял врага над головой. Даже с поврежденной примитивной броней раненому орку хватило бы сил, чтобы раздавить соперника в лепешку.

Монстр знал, что победил. Он держал примарха как трофей, смакуя мгновения перед жестоким убийством. Не двигался. Не уклонялся.

Это были мгновения, так необходимые Жиллиману.

Мгновения, которые он предвидел.

Его руки были свободны, и Робаут, вскинув Арбитратор, выстрелил врагу прямо в лицо. Оставшийся глаз лопнул. Челюсть исчезла. Голова откинулась, и корона из снарядов упала на курган. Жиллиман не снимал палец со спускового крючка. Реактивные болты вгрызались в огромную тушу и разрывались внутри, но не добивали до сваленной горой амуниции.

Хватка орка ослабла, но он все равно держал Робаута еще почти пять секунд, после того как его голова превратилась в студенистую массу. Но в конце концов его руки опали, и Жиллиман рухнул на склон кургана. Снаряды снова покатились, увлекая за собой огромную тушу мертвого зверя. Гора оружия начала расползаться по пещере.

При виде своего убитого императора орки впали в отчаяние. Они вопили от боли и смятения. Жиллиман сошел с разваливающегося трона, выпуская перед собой реактивную смерть. Уцелевшие зеленокожие бросились врассыпную.

Орда хлынула из пещеры. Орки напрочь забыли и о своих статуях, и о так и не пригодившихся им сокровищах. Они жались друг к другу и рвались к выходу из зала, который Гиеракс заблаговременно оставил для них открытым.

Жиллиман шагал через пещеру, расстреливая убегающих врагов и представляя, что сейчас творится в туннеле. На подъездной дороге уже собрались, должно быть, тысячи орков. Ярость не даст им сбежать — наоборот, она подстегнет их, заставит развернуться и атаковать снова.

То есть поступить именно так, как от них хотел Гиеракс.

«Любыми средствами, — вспомнил Робаут собственные слова. — Я сам так постановил. Я принял это. Они тоже мои сыновья».

Жиллиман подошел к входу ровно в тот момент, когда автопушка на руке Левия выпустила длинную очередь радиоактивных снарядов по передним рядам. Пока орда захлебывалась кровью, разрушители запустили несколько ракет из тех, что орки так долго считали своими. Зеленокожим наконец представился шанс воочию увидеть всю мощь, сокрытую в древнем оружии.

Ракеты взорвались над ордой, выпустив облако фосфекса. Опускаясь на головы орков, бело-зеленый туман вспыхнул. Пламя извивалось подобно раненому животному. Орки завопили в агонии. Орду охватила паника. Зеленокожие толкались и пытались разбежаться, но быстрые движения лишь разносили фосфекс все шире. Металл испарялся. Плоть сгорала на костях. Твари исчезали в голодном огне.

Жиллиман наблюдал за тем, как расползается всепоглощающая смерть. Орда горела долго. Там, где осел туман, земля уже никогда не очистится. Этот сектор руин навеки станет абсолютно не пригодным для жизни или промышленного использования.

Но Робаут неожиданно понял, что мысль о безвозвратной потере наследия Тоаса больше его не тревожит.

И потому совсем не удивился, когда из вокса раздался голос Гейджа:

— Вам стоит на это взглянуть.

В дальнем конце главной пещеры находился еще один зал, поменьше. Его обнаружили пехотинцы Первого ордена, добивавшие последних сопротивлявшихся орков. По всей видимости, заваленное обломками помещение зеленокожих совсем не интересовало, а вот Гейдж заметил за грудами покореженного металла невредимую фреску и приказал его расчистить.

Гейдж, Иас и Гиеракс ожидали у порога. Жиллиман вышел в центр зала и, медленно поворачиваясь, во всех подробностях разглядывал изображение.

— Я не понимаю, — подал голос магистр-примус. — Образы напоминают те, что мы видели у южных пирамид, но композиция совершенно иная.