воспринято Судом как произвол. Такие дела, однако, остаются исключением, и недавно Большая Палата подтвердила, что Статья 6 не гарантирует совершенную гармонию в национальной практике (Неждет Сахин и Перихан Сахин против Турции, 20 октября 2011 г., пп. 96-68, постановление БП).

Это право не требует подробного ответа в постановлении на каждый аргумент, выдвигаемый сторонами, кроме того, оно позволяет вышестоящим судам просто поддержать доказательства, приведённые нижестоящими судами без их повторения (Хирвисаари против Финляндии, п. 32).

Апелляционный суд может исправить положение при отсутствии причин в первой инстанции (Хирвисаари против Финляндии). И напротив, очень короткая аргументация отказа в праве на апелляцию, полностью опирающаяся на выводы нижестоящего суда, не является нарушением права на мотивированное решение (Гору № 2 против Греции, пп. 38-42).

Причины необязательно излагать в определённой (письменной) форме. Для суда совершенно приемлемо объявить причины своего решения через некоторое время после его принятия, если только это не мешает заявителю полноценно осуществить своё право на подачу апелляции (Хаджианастассиу против Греции, 16 декабря 1992 г.; Йодко против Литвы, реш.)[41].

Отсутствие изложения причин в приговоре суда присяжных может быть простительно, если с этими причинами можно ознакомиться в других материалах дела, а именно в полицейском протоколе или в вопросах и указаниях председателя присяжным (срав. дела Такске против Бельгии и Джадж против Соединенного Королевства (Judge v. the United Kingdom), 8 февраля 2011 г., реш.).

Когда обвинительный приговор в чрезвычайной или решающей степени основывается на доказательствах, полученных несправедливо с точки зрения автономных принципов Статьи 6 (например, когда признание было получено в нарушение привилегии против самообвинения), разбирательство является несправедливым[42].

Однако опора национальных судов на доказательства, полученные в нарушение другой статьи Конвенции (например, Статьи 8), не обязательно нарушает принцип справедливости разбирательств по Статье 6 (Хан против Соединенного Королевства, пп. 34-40; Быков против России, пп. 94- 105). В то же время использование доказательств, полученных посредством серьёзного нарушения Статьи 3 (например, с применением пыток), в большинстве случаев будет противоречить Статье 6.

В соответствии с принципом подчинённости и основанной на правовой презумпции доктрине, не позволяющей Суду действовать как четвёртая инстанция в делах по Статье 6, использование доказательств, полученных в нарушение национальных материально-правовых или процессуальных правил, не противоречит само по себе требованию «справедливости». Если национальные суды опираются на доказательства, полученные незаконно, Суд должен проверить: а) совпадает ли «незаконность» в наднациональной терминологии с «несправедливостью» в автономной терминологии Конвенции, б) имел ли заявитель возможность поднять этот вопрос перед национальными судами (Шенк против Швейцарии, пп. 47-51; Хеглас против Чешской Республики, пп. 89-93).

Подобным же образом Суд почти всегда оставляет вопросы оценки фактов, возникающие главным образом из предполагаемой ненадёжности доказательств, на усмотрение национального судьи. В результате большинство жалоб по Статье 6 на ненадёжность доказательств отклоняются как имеющие характер четвёртой инстанции. Когда существуют серьёзные сомнения в отношении качества доказательств, предъявляемых обвинением в уголовных делах, Суд принимает во внимание процессуальные защитные механизмы, сопровождавшие принятие и рассмотрение таких доказательств, вместо проведения их пересмотра (Корнелис против Нидерландов (Cornells v. the Netherlands), 25 мая 2004 г., реш.).

Только в некоторых исключительных делах Суд был готов заключить, вопреки позиции, занятой национальным судом, что доказательство было чрезвычайно сомнительным в силу подозрительности обстоятельств, в которых оно было получено (Лисица против Хорватии (Lisica v. Croatia),