«Он знает, что я не верю ему».
Каншелл покраснел от стыда.
Потом он вернулся к работе, сбрасывая во тьму всё больше комьев земли. Кусочек грунта между провалом и откосом плато, на котором стоял Йерун, казался тонким, словно подтаявший лёд. Серва мучили мысли о бездонной пустоте под ногами, и тьма внизу была пастью, готовой поглотить его.
Ведомый долгом, а не верой, Каншелл продолжал трудиться. Однажды подняв голову, он увидел, что оба отделения скрылись в расселине, а их боевые братья стоят на страже возле тросов. Йерун отвернулся, пытаясь найти уверенность, о которой говорил Кхи’дем.
Безуспешно.
А потом, раньше, чем думал серв, его смена закончилась. Вечер сжимал Пифос в своей хватке, и наступало время возвращаться «домой».
На базе, как и в поселении, хватало свободного места для посадки транспортников, так что челночными рейсами удавалось перевозить большое количество слуг легиона. Выбравшись из переполненного пассажирского отсека, Каншелл впервые в жизни отправился искать Танауру.
Женщина нашлась возле посадочной площадки. С «Веритас феррум» в очередной раз доставили боеприпасы, и Агнес вместе с другими сервами таскала пластальные ящики в арсенал, располагавшийся в северо-восточном углу базы. Заметив, что Танаура выглядела так же мрачно, как сам Йерун чувствовал себя, он почти отчаялся. Но больше идти было некуда, и, последовав за верующей, Каншелл подкараулил её у ангарных ворот арсенала.
— Агнес, — позвал он.
Танаура удивленно повернулась.
— Йерун? В чем дело?
— Мне нужно с тобой поговорить.
Женщина судорожно вздохнула — она выглядела не просто измотанной и напуганной, но и проигравшей.
— О чём? — спросила Агнес, и Каншелл засомневался: неужели её вера не сильнее, чем у него?
— Извини, — сказал серв, чувствуя, как вечерняя темнота идет в наступление. — Ни о чём.
Йерун уже повернулся, чтобы уйти, но Танаура удержала его.
— Подожди! — Агнес сжимала руку серва с неистовством, рожденным внезапной и отчаянной надеждой. — Скажи мне.
Ей было, самое меньшее, так же тяжело, как и ему.
— Вещи, которые здесь творятся, — начал Каншелл. — То, что я видел…
Это оказалось сложнее, чем думал Йерун.
— Я не… — даже сейчас, когда его прежнее мировоззрение лежало в руинах, верность не позволяла облечь чувства в слова. Это казалось слишком похожим на предательство.
Танаура помогла ему.
— Законами светской вселенной этого не объяснить.
— Точно! — благодарно ответил Йерун, и давящее чувство в груди ослабло. Облегчение оказалось кратким, но неподдельным.
— Чего же ты ищешь? — спросила она.
— Силы, — произнес серв. — Надежды.
Внезапно оказалось, что Агнес обладает и тем, и другим.
— Надежда есть, — сказала Танаура, — и я наделю тебя силой.
— Это поможет мне против… против ночи?
— Оно поможет тебе противостоять ночи.
— И это всё?
— Император взывает ко всем нам, требуя быть отважными. И, разве не поможет тебе осознание того, что, если силы тьмы реальны, то истинны и силы света?
Каншелл подумал над услышанным.
— Возможно, — произнес он, и это признание, первое принятие проповедей Танауры, распахнуло дверь в разуме серва. И внутрь хлынул солнечный свет.
«Да! — думал Йерун. — Да!»
Серв всегда верил Императору, но теперь, поверив в Него, признав богом, Каншелл понял, что не существует преград и расстояний для Его могущества. Император разглядит его здесь, сумеет протянуть к нему руку. Тепло, пришедшее вслед за отступлением отчаяния, струилось по жилам Йеруна.
— Да, — произнес он вслух и улыбнулся.
— Император хранит, — сказала Танаура.
