Свет в глазах Вполуха погас, и он умер.
Локен уложил Круза на пропитанный кровью пол и потянулся к подсумку на поясе. Он вытащил две хтонийские зеркальные монеты, которые ему дал Севериан в тени Семи Нерожденных, и положил их на глаза Йактону Крузу.
Горе Локена прошло, его выжгла злоба.
Он выпрямился в полный рост и поднял взгляд на Хоруса.
Воитель стоял перед своим троном, с длинных когтей его перчатки еще капала кровь Йактона Круза.
— Я не хотел, чтобы до этого дошло, Гарвель, — сказал Хорус.
Локен оставил эту нелепую банальность без внимания и встал прямее, чем ему когда-либо доводилось стоять. Горделивее, чем он когда-либо стоял прежде.
Вся неуверенность, все смущение, все обрывки безумия, которые окутывали его заблуждениями, исчезли. Миг ненависти очистил его от всех сожалений и благоговения перед Воителем.
Йактон Круз был мертв, разрушилась последняя связь с тем, чем когда-то был Легион.
А вместе с ней — последние остатки веры в то, что в Воителе присутствует благородство или же следы великого человека, которым он когда-то являлся.
Локен почувствовал, как из бездонного запаса уверенности внутри него поднимаются слова. Прощание и угроза, все вместе.
— Я ручаюсь, что еще до заката этой войны, даже если ты победишь, даже если я умру здесь, ты пожалеешь о том дне, когда отвернулся от Императора. За каждую захваченную тобой планету Империум взыщет ужасную плату кровью Хтонии. Я ручаюсь, что даже если ты покоришь Терру, плоды победы покажутся на вкус прахом во рту. Ручаюсь, что если ты не убьешь меня сегодня, то встретишь меня вновь. Я буду противостоять тебе на каждом аванпосте, на каждой стене, у каждых врат. Я буду сражаться с тобой всеми мечами, что будут в моем распоряжении, всеми болтерами, всеми кулаками. Я буду биться с тобой голыми руками. Биться самими камнями мира, который ты хочешь завоевать. Я никогда не сдамся, пока Сыны Хоруса не умрут, став лишь скверным воспоминанием.
Локен перевел дух и увидел, что Воитель принял его угрозу. Хорус понял, что Локен действительно имел в виду каждое из только что произнесенных слов, и ничто не сможет увести его с этого пути.
— Мне хотелось, чтобы ты вернулся, — произнес Хорус. — Тормагеддон хотел сделать тебя таким же, как он, но я сказал ему, что ты всегда будешь Сыном Хоруса.
— Я никогда не был Сыном Хоруса, — ответил Локен. — Я был Лунным Волком и останусь им. Гордым сыном Хтонии, верным слугой Императора, возлюбленного всеми. Я — твой враг.
Локен услышал чириканье потрескивающего вокса.
Он снова услышал звук, тот исходил из шлема, примагниченного к поясу Круза. Локен узнал голос и, несмотря на лежащее у его ног тело и все, чего они лишились, чтобы зайти так далеко, он улыбнулся.
Он наклонился, поднес шлем к губам, а серебряную сферу луны за стеклом огромного соборного окна пересекла призрачная тень.
— Рассуа, как там глаз охотника?
—
— Проклятье, просто стреляй, — произнес Локен.
Окно разлетелось бурей осколков. Внутрь Двора Луперкаля ударили полосы лазеров, орудия «Тарнхельма» заполнили его убийственным огнем. За один миг беспощадного уничтожения произошла внезапная и абсолютная потеря атмосферы.
Воздух вырвался в космос вместе с оружием, телами и всем, что не было примагничено к полу. Стреляные заряды болтеров, выбитые из стен куски камня и фрагменты разбитого керамита. Туда же отправились стекло и обломки.
Локен отдал себя на милость взрывной декомпрессии, которая вышвырнула его из «Мстительного духа» в пустоту пространства. Тело Круза, вертясь, улетело прочь от него.
Грудь заполнилась давящим ощущением чего-то ужасно твердого. Внутренние органы подвергались резкому замерзанию. Системы жизнеобеспечения доспеха зафиксировали внезапное изменение. Они силились выровнять разницу в давлении и принуждали опустошить легкие, чтобы избежать смертельного чрезмерного растяжения, однако без шлема это была безнадежная борьба.
Локена омывал свет луны.
Зрение Локена затуманилось. Он ощутил в горле внезапный ошеломляющий холод, словно его трахея заполнялась жидким гелием.
Он попытался выкрикнуть последнее проклятие, но глубокий вакуум не давал ему издать ни звука.
Локен закрыл глаза. Он позволил лунному свету забрать его.
