— Конечно.
— Очень некстати, — добавил Дэниел, — но я сейчас в аэропорт. Надо успеть на утренний самолет до Лос-Анджелеса. Киношники достали. Назойливые, хуже мух.
Киношники постоянно доставали Дэниела, но при всей своей назойливости ни один из них ни разу его не укусил.
— Ты бы не мог забрать Исмей из больницы? Проследить, что у нее все в порядке?
В больницу Эй Джея и Майю отвез Ламбиазе. Эй Джей оставил их в приемной, а сам пошел в палату к Исмей.
Она была бледной; глаза покрасневшие.
— Прости, — сказала она Эй Джею.
— За что, Исмей?
— Я это заслужила.
— Глупости, не говори так.
— Дэниел свинья, что заставил тебя сюда тащиться, — сказала Исмей.
— Мне не трудно, — ответил Эй Джей.
— Он мне изменяет. Ты знаешь? Он постоянно мне изменяет.
Эй Джей промолчал, хотя, конечно, он об этом знал. Похождения Дэниела ни для кого не были секретом.
— Конечно, знаешь, — хрипло сказала Исмей. — Все знают.
Эй Джей молчал.
— Знаешь, но не скажешь. Мужская солидарность?
Эй Джей посмотрел на нее. Из-под больничной рубашки торчали костлявые плечи, но живот еще не потерял округлости.
— Я ужасно выгляжу, — сказала Исмей. — Ты об этом думаешь?
— Нет, я заметил, что ты отпускаешь волосы. Тебе идет.
— Ты добрый.
С этими словами Исмей села на постели и попыталась поцеловать Эй Джея в губы.
Он отстранился.
— Врач сказал, если хочешь, тебя сегодня выпишут.
— Когда моя сестра вышла за тебя, я решила, что она спятила. Но теперь я вижу, что ты не так уж плох. Ты удочерил Майю. Ты не поленился приехать сюда. Знаешь, как паршиво, когда тебя никто не навещает в больнице? — Она помолчала. — Пожалуй, останусь здесь еще на ночь. Дома пусто, а мне не хочется быть одной. Все, что я тебе сказала, правда. Ник была хорошей. А я плохая. И муж у меня плохой. Плохие люди не должны удивляться, когда получают по заслугам, но, боже мой, как же мы боимся одиночества.
Полненькая девочка живет с дедушкой и готовится к школьным соревнованиям по гимнастике.
Ты сама поразишься, с каким волнением будешь следить за тем, сумеет девочка перепрыгнуть через козла или нет. Бауш создает невероятное напряжение даже вокруг такого, казалось бы, незначительного эпизода (хотя в нем, очевидно, вся соль), и это главное, что следует вынести из прочитанного: в соревнованиях по опорному прыжку драматизма может быть не меньше, чем в авиакатастрофе.
Мне не попадался этот рассказ до того, как я стал отцом, поэтому трудно сказать, как бы я к нему отнесся в эпоху ДМ (до Майи). В моей жизни есть периоды, когда у меня особенно хорошо идут короткие рассказы. Один из них пришелся на первые годы твоей жизни — где мне тогда было взять время на пухлые романы?
Майя обычно просыпалась затемно, когда тишину нарушал только храп Эй Джея в соседней комнате. Шлепая флисовыми тапками, она брела к нему в спальню. Сначала она шептала: «Папа, папа». Если это не помогало, звала его по имени. Если не срабатывало и это, увеличивала громкость и кричала: «Эй Джей!» В самом крайнем случае, когда слова были бессильны, приходилось запрыгивать на постель, несмотря на ее нелюбовь к столь эксцентричным выходкам. Сегодня до них не дошло.
