Ведь их всего четверо, а нас – по двенадцать на каждого бандита…»

«Так, может, давай, покажи пример!» – шепнул ему внутренний голос ненависти и злобы…

Он всерьез стал обдумывать эту идею и вскоре понял всю ее абсурдность и безрассудность. Во-первых, чтобы разом напасть на бандитов, нужен предварительный уговор и общий для всех сигнал к действию. А в нынешних условиях это абсолютно невыполнимая задача. Во-вторых, и это самое главное, в узком проходе автобусного салона совершенно безоружным людям невозможно навалиться на бандитов сразу, всем скопом. В четыре автомата преступники уничтожат всех за несколько секунд. Ведь у них в каждом сдвоенном рожке для АК-47 по шестьдесят патронов плюс двадцать в М-16 и еще в пистолете. Итого – по четыре пули на каждого заложника… А промахнуться здесь просто невозможно. В общем, шансов на успех – ноль.

И тут он заметил, что автобус резко взял вправо, перевалившись с боку на бок, съехал с асфальта и поехал по укатанной грунтовой дороге. В салоне запахло пылью. Потом были еще несколько поворотов в разные стороны и часа два езды по тряской дороге. Наконец, остановились.

– Все из машины! Руки за голову, – скомандовал старший. Люди стали подниматься, с трудом разгибая затекшие ноги и спины.

– Ты, – Мохаммед почувствовал толчок в шею дульным срезом автомата, – и ты – сидеть! – гавкнул стоявший в конце салона бандит.

Мохаммед и еще один мужчина-заложник, чуть постарше его, остались в салоне.

– Теперь поднимайтесь и берите этого, – скомандовал боевик, когда автобус опустел. Стволом своего автомата он показал на застреленного старика.

Вдвоем, стараясь не смотреть на покойника, они взяли непослушное безжизненное тело и кое-как вытащили его из автобуса. Краем глаза Мохаммед заметил, что все заложники тесным кругом сидели на корточках, а кто-то и прямо на земле. Рядом стояли захватившие их бандиты, к которым присоединились еще несколько вооруженных людей.

Откуда-то взялись лопата и две мотыги. Их, повинуясь приказу, взял на плечо водитель автобуса и под охраной вооруженного бандита побрел куда-то, подгоняемый криком, руганью и пинками. За ним потащились Мохаммед с напарником, волоча за подмышки труп. Голова старика с уже запекшейся кровью болталась в такт каждому шагу носильщиков, словно отсчитывала последние минуты и метры своего пребывания в этом грешном мире, ноги волочились по земле. Заложники брели молча, словно боясь произнесенным невпопад словом нарушить траурный церемониал, невольно осквернить память человека, с которым еще утром пили кофе, шутили и смеялись… Да и говорить не было сил, и о чем говорить? Водителя не расспросишь, избитый за время дороги, он едва передвигал ноги шагах в двадцати от них. Напарник тоже ничего не знает. К тому же рядом, замыкая шествие, идут еще трое вооруженных боевиков, что-то оживленно обсуждавших и гогочущих.

Осторожно озираясь по сторонам, Мохаммед за время пути не видел ничего, кроме унылого каменистого пейзажа с пучками чахоточной, пожухлой от жара травы. Где-то позади осталась деревня с домишками из саманного кирпича с шиферными, а иногда и камышовыми крышами, да несколько больших, выгоревших на солнце армейских палаток.

Километра через полтора процессия остановилась. Заложники, разобрав шанцевый инструмент, стали копать могилу, бандиты обшаривали карманы убитого, забирая себе все, что представляло хоть какую-то ценность. Улучив минуту, Мохаммед перетянул носовым платком свою опухшую руку.

– Скажи, куда мы приехали? Где мы находимся? – тихо спросил он у водителя. Ответом ему был удар в живот тяжелым армейским ботинком. Он упал, корчась от боли и задыхаясь.

– Еще слово, и этим ботинком я выбью тебе все зубы, – рыкнул охранник.

Кое-как восстановив дыхание, Мохаммед потянулся к своей мотыге. Он готов был броситься на этого урода и пополам раскроить ему череп. Перехватив дикий решительный взгляд, бандит отступил на два шага, передернул затвор своего Калаша, загнав патрон в патронник, и навел его на пленника. Ощетинились стволами и другие бандиты.

– Только попробуй… – грозно предупредил он.

Конечно, будь надсмотрщиков только трое, можно было бы попытаться напасть на них. Ясно, что в смертельной драке лопата и мотыга не лучший конкурент автомату, но на близком расстоянии и у их обладателей были кое-какие шансы. Но четвертый головорез однозначно оставил бы последнее слово за собой, а через пятнадцать-двадцать минут на звуки выстрелов прибежали бы и другие террористы.

В безмолвии, надсадном дыхании и поте рабского труда могила вскоре была готова.

– Еще рой, вот здесь, – и один из охранников носком своего ботинка прочертил на земле линию сантиметрах в семидесяти вдоль края ямы.

Не отдохнув и минуты, пленники продолжили вгрызаться в каменистый грунт. Разбитая рука мучительно ныла, но Мохаммед свыкся с этой болью, как с неизбежным злом; правая ладонь с непривычки обросла водянистыми мозолями, которые вскоре лопнули.

Солнце уже на высоту копья опустилось над горизонтом, когда измученные пленники закончили свою работу и повалились на землю. Казалось, их ничто не могло поставить на ноги. Ничто, кроме автоматов, пинков и ругани.

– Раздевайся, – крикнул один из садистов водителю. И теперь уже не только Мохаммед, но и оба других пленника поняли, зачем была нужна такая большая яма.

Несчастный бросился на колени в ноги бандитам, обнимал и целовал их ботинки, умолял во имя Аллаха пощадить и не убивать его, пожалеть оставшихся дома больную жену, детей и внуков. А вооруженные отморозки, чувствуя свою силу, превосходство и безнаказанность, только ржали в ответ.