исходящие от них с Диной волны враждебности и концентрируюсь на дыхании.

Я не знала Стива. Он не знал меня. Но сидя здесь и пытаясь справиться с потрясением, я вдруг понимаю, что он любил меня. Или, по крайней мере, хотел бы меня полюбить.

Мое сердце сжимается от боли — ведь у меня никогда не будет шанса полюбить его в ответ.

После оглашения завещания прошло уже несколько часов, но я все еще ощущаю оцепенение. Шок. Грусть. Я не знаю, что мне делать с клубком боли, скрутившимся внутри живота, и поэтому просто ложусь на кровать и отгораживаюсь от любых мыслей.

Я не позволяю себе думать о Стиве О’Халлоране и о том, что никогда не узнаю его по-настоящему.

Я не думаю об угрозах Дины, которые она выкрикивала нам вслед, когда мы с Кал- лумом выходили из адвокатской конторы, о злобных словах Брук, которые она швырнула Каллуму, когда он отказался приглашать ее на ужин, чтобы они могли «поговорить». Мне кажется, она хочет вернуть его. В этом нет ничего удивительного.

Через какое-то время в мою комнату входит Рид. Он запирает дверь и, взобравшись на кровать рядом со мной, обнимает меня.

— Папа сказал дать тебе время. Я дал тебе два часа. Они прошли. Поговори со мной, детка.

Я утыкаюсь лицом в его шею.

— Я не хочу разговаривать.

— Что случилось на встрече с адвокатами? Папа ничего не рассказывает.

Черт, парень твердо намерен заставить меня говорить. Простонав, я сажусь и встречаюсь с его тревожным взглядом.

— Я мультимиллионерша, — вырывается у меня. — Не просто какая-то обычная миллионерша, а мультимиллионерша. Я все еще в полном шоке.

Его губы дергаются.

— Я серьезно. Что мне, черт возьми, делать со всеми этими деньгами? — жалобным голосом спрашиваю я.

— Вложи их. Отдай на благотворительность. Потрать на что-нибудь. — Рид снова притягивает меня к себе. — Ты можешь делать с ними все, что захочешь.

— Я… я не заслуживаю этого. — Эта робкая фраза соскакивает с языка прежде, чем я успеваю прикусить язык.

И вдруг все мои эмоции вырываются наружу. Я рассказываю Риду об оглашении завещания, реакции Дины, о том, как осознала, что Стив действительно считал меня своей дочерью, хотя даже не сразу узнал о моем существовании.

Рид молча слушает потоки моих слов, ни разу не перебив, и я понимаю, что именно этого я и хотела от него. Мне не нужны были ни советы, ни слова утешения, мне просто нужен был кто-то, кто смог бы меня выслушать.

Когда я наконец замолкаю, он совершает еще один чудесный поступок — целует меня долгим и глубоким поцелуем, и ощущение его сильного тела рядом с моим снимает лежащий на сердце камень.

Его губы проводят дорожку по моей шее, вдоль линии подбородка, по моим щекам. С каждым поцелуем я влюбляюсь в него все сильнее. Это чувство приводит меня в ужас, комком встает в горле и порождает желание убежать прочь. Я еще никогда никого не любила. Мама не считается, это совсем другое. А то, что я чувствую сейчас. это нечто всепоглощающее. Нечто горячее, томительное, мощное, и оно везде — переполняет мое сердце, пульсирует в крови.

Рид Ройал внутри меня. Образно пока, но боже, как мне хочется, чтобы это случилось и в буквальном смысле тоже. Он нужен мне, и я собираюсь сделать это. Мои руки начинают лихорадочно дергать молнию на его ширинке.

— Элла, — хрипит парень, перехватывая мои руки. — Нет.

— Да, — шепчу я ему в губы. — Я хочу этого.

— Каллум дома.

Меня словно окатили холодной водой. Его отец мог постучаться в мою комнату в любую секунду, и наверное, еще постучится, потому что он видел, какой расстроенной я была, когда мы приехали домой.

От досады я ругаюсь.

— Ты прав. Мы не можем.

Рид снова целует меня — всего лишь легкое прикосновение его губ — и слезает с кровати.

— С тобой все будет в порядке? Мы с Истоном собирались пойти выпить пива с парнями из команды, но я могу все отменить, если нужен тебе.