Он встал, нежно положил руки на ее плечи и поцеловал девушку в лоб.

Она вздрогнула, глаза метнули молнию гнева и презрения, щеки вспыхнули.

— Барон! — почти крикнула она, отодвигаясь от него. — Прошу вас, оставьте меня!

Губы дрогнули, она не находила слов и отвернулась, чтобы выйти из комнаты.

Штилова точно громом поразило. Что это значит? Что случилось? Неужели она уйдет, не рассеяв этого ужасного мрака сомнений? Он бросился к ней, протянул обе руки и произнес голосом, полным любви и тоски, полным горя и страха:

— Клара!

Она вздрогнула, остановилась, силы грозили ее оставить, она пошатнулась.

Штилов поддержал ее и посадил в кресло. Потом опустился перед ней на колени и проговорил с мольбой и страхом:

— Ради бога, Клара, что случилось? Что с тобой?

Приложив платок к глазам, она тихо плакала, потеряв всякое самообладание.

Дверь отворилась, и вошла графиня Франкенштейн.

Она с глубоким изумлением уставилась на группу, которую увидела перед собой.

Штилов быстро поднялся.

— Графиня! — сказал он. — Не можете ли вы разрешить мне загадку, перед которой я стою: что такое с Кларой?

Графиня поглядела на него спокойно и серьезно.

— Я не ждала вас так скоро, — заговорила она, — иначе я распорядилась бы немедленно довести до вашего сведения, что моя дочь больна. Мы оставляем Вену надолго, и я думаю, что при подобных условиях лучше отложить пока планы, которые мы строили насчет будущего. Дитя мое, — обратилась она к дочери, все еще тихо плакавшей в кресле, — ступай в свою комнату.

— Клара больна? — с ужасом переспросил молодой человек. — Боже мой! Давно ли? Нет, этого не может быть — что?то другое стряслось здесь без меня… Умоляю вас!

Быстрым порывом молодая графиня выпрямилась, гордо вскинула голову и, пристально взглянув на Штилова, сказала:

— Случай — или Провидение привело вас сюда именно теперь. Пусть между нами будет правда — я, по крайней мере, не хочу молчать!

И прежде чем графиня успела вставить слово, она быстро подошла к столу, схватила письмо и подала его молодому офицеру жестом, исполненным гордого достоинства. Затем снова залилась слезами и бросилась на шею матери.

Штилов прочел письмо, и яркая краска залила его лицо. Он опустил голову.

— Я не знаю, как могло попасть сюда это письмо… Я думал… я заключил из некоторых слов Клары, что ей известно несчастное увлечение, которому я поддался было… Я думал, что, несмотря на прошлое, она все?таки отдала мне свое сердце, и не понимаю…

Клара посмотрела на него пылающими глазами.

— Несмотря на прошлое! — произнесла она с горькой иронией. — Да, потому что я поверила вашему слову, я поверила, что все это было только в прошедшем… Я не знала, что мне придется делить настоящее с этим прошедшим!

— Боже мой! — говорил Штилов, все более и более недоумевая. — Я ровно ничего не понимаю… Как могло старое письмо…

— Старое письмо? — переспросила строго графиня. — Писанное всего неделю тому назад!

Штилов посмотрел на бумагу. Глаза его широко раскрылись. Он долго молча держал перед собой листок, им же самим написанный. Наконец, пылая гневным волнением, он обратился к дамам:

— Я не знаю, какой демон затеял эту адскую игру. Не понимаю, кому понадобилось разлучать два сердца, предназначенные самим Богом друг для друга! Графиня, — продолжал он, — вы обязаны сказать мне правду, я требую правды: кто вам дал это письмо?

Клара тяжело дышала и не сводила глаз с молодого человека.

Графиня, видимо, боролась с отвращением, которое ей внушал весь этот разговор, и холодно ответила:

— Вы можете дать честное слово, что все это останется между нами?

— Честное слово! — сказал Штилов.

— Это письмо нечаянно попало в руки мужа этой дамы, и о…

— Обман! Бессовестный обман! — крикнул Штилов полугневно, полурадостно. — Я еще не очень понимаю его цели, но какова бы она ни была… Графиня! Клара! Это письмо написано год тому назад… Посмотрите, если вглядитесь хорошенько, то заметите, что число только что написано свежими чернилами. Это постыдная интрига!

И он протянул письмо графине.

Она его не взяла и холодно взглянула на молодого человека. В глазах Клары сверкнул луч надежды — любящее сердце так склонно верить и надеяться!

Штилов бросил письмо.