носился в его мечтах.

Пока молодой человек сидел здесь в мечтах и ожидании счастья, Клара находилась в своей комнате — четырехугольном покое с одним большим окном, отделанной и меблированной серой шелковой материей. Перед окном стоял письменный стол, рядом пирамидальная этажерка с цветами, разливавшими по комнате аромат. На столе, на изящной бронзовой подставке стоял большой фотографический портрет жениха, подаренный им перед отъездом в армию; в нише, в углу комнаты, располагался пюпитр с изящным, черного дерева и со слоновой кости Распятием; рядом у на стене висела маленькая раковина со святой водой.

В комнате имелось все, что могут дать изящный вкус и богатство для украшения жизни, атмосфера ее еще так недавно была полна счастья и надежды, а теперь? Цветы благоухали, как час тому назад, солнце светило в окно по?прежнему, — но куда девалось счастье, куда скрылась надежда?

Клара бросилась на колени перед изображением Распятого, в чем она часто находила утешение в своих детских огорчениях былой поры. Девушка ломала красивые, белые руки в задушевной мольбе, глаза, полные слез, устремились на изображение Спасителя, губы шевелились в полуслышной молитве, — но мир и покой не нисходили по?прежнему в ее душу.

Она встала и глубоко вздохнула, из глаз сверкнуло уже не горе, а гнев. Она прикусила губы белыми зубами и начала ходить по комнате взад и вперед, прижимая руки к груди, как бы желая унять бурю чувств, грозившую разорвать сердце.

Она остановилась перед письменным столом и сердито, враждебно посмотрела на портрет Штилова.

«Зачем ты ворвался в мою жизнь? — думалось ей. — Чтобы лишить меня покоя и радостей и заставить заплатить за несколько мгновений обманчивого счастья такими страшными муками!»

Взгляд ее долго покоился на портрете, медленно и постепенно исчезало выражение гнева с ее черт, глаза засветились грустной кротостью.

— А как хорошо было это короткое счастье! — шепнула она. — Неужели эти честные, добрые глаза лгали? Неужели в то же самое время…

Она опустилась на стул перед столом и почти бессознательно, по старой привычке, открыла шкатулку из черного дерева, удивительно красиво выложенную золотом и перламутром.

В этой шкатулке лежали письма ее жениха, письма из лагеря, все маленькие записочки, многие сильно перепачканные от множества рук, через которые им приходилось проходить, чтобы дойти до нее. Она знала все их наизусть — эти приветы любви, говорившие так мало и так много, ожидаемые ею с таким томлением, получаемые с таким ликованием, с такой тихой радостью вновь и вновь перечитываемые.

Почти механически она взяла одну из них и медленно пробегала глазами строки. Но вдруг с отвращением бросила бумажку на стол.

— И та же рука, — вскричала она, — которая написала эти слова!.. — Она не кончила и мрачно посмотрела вдаль. — Но правда ли это? Может быть, злоба, зависть… Ведь я знала, что эта женщина не была ему чужда… Ведь я не сравнивала почерков… Боже мой! Несчастное письмо осталось в гостиной, — что, если кто?нибудь из прислуги… — И, быстро вскочив со стула, она бросилась из комнаты, торопливо миновала промежуточные покои, вошла в гостиную и направилась прямо к столу, на котором было оставлено несчастное письмо между двумя вазами с цветами и канвовой работой.

Шум ее шагов пробудил молодого человека от его мечтаний. Он быстро приподнялся из полулежачего положения и увидел ту, чей облик наполнял его мысли.

Невозможно было бы изобразить в словах те чувства, которые в эту минуту наполнили грудь молодой девушки. Сердце ее сперва сильно забилось радостным восторгом, когда она так нежданно?негаданно увидела перед собой любимое существо, но в следующий же миг она содрогнулась, вспомнив о том, что ее навсегда отделило от стоявшего перед ней воплощения счастья. Мысли ее путались в мучительной тревоге, она не находила сил ни заговорить, ни уйти и стояла, не двигаясь, не отрывая глаз от неожиданного гостя.

Молодой человек одним прыжком оказался возле нее, он раскрыл было объятия, но потом, быстро спохватившись, опустился на колени, взял ее руку и запечатлел на ней долгий, пламенный поцелуй.

— Вот, — заговорил он, — вот мое счастье, моя радость, моя звездочка! Вот опять твой верный рыцарь у твоих ног, твой талисман сохранил меня — святое сияние моей звездочки было сильнее всех грозных туч, меня окружавших!

И сияющими глазами, полными любви и счастья, он посмотрел ей в лицо.

В ее широко раскрытых глазах почти не было выражения; казалось, вся ее кровь отхлынула к сердцу, будто впечатление этого момента подавило все ее мысли, всю ее волю.

Он радовался этой неподвижности, приписывая ее неожиданности свидания, и сказал:

— Генерал Габленц отозван к императору и взял меня сюда с собой — вот почему я здесь раньше, чем предполагал.

Он отстегнул лацкан мундира и вынул из?под него изящный золотой медальон с прихотливо выложенной из бриллиантов буквой «С», говоря с улыбкой:

— Вот талисман, которым меня благословила моя дама и который охранял меня от всех опасностей: он всегда покоился на моей груди и может засвидетельствовать, что все удары моего сердца принадлежат моей любви!

Он открыл медальон: на синей бархатной подкладке под стеклышком лежала засохшая роза.

— А теперь мне не нужен безжизненный талисман, так как передо мной стоит живая роза моего счастья!