том, что они настоящие, и разложила их по карманам кофты.

Юноша насупился. Ему бы заполучить хоть один из таких самородков, и он бы купил себе свободу. Отправился бы в настоящее путешествие. Взял бы хороший рюкзак, палатку, ботинки, да и многое другое. И никто бы ему не помешал. Ни родители, ни учителя в школе.

«А ведь я их нашёл! — Артём хмуро смотрел на маму. — Если б не я, ты бы вообще сюда не попала. Так бы и выбросила ключ. Неужели жалко отдать хоть один самородок? А вот посмотрим, как ещё будет. И без тебя найду десяток таких. Тогда никто не станет мною командовать. Уеду куда подальше. Буду присылать вам открытки, чтоб вам завидно стало!..»

Мама тем временем раскрыла первую папку; на сына даже не посмотрела и не заметила его тревожного взгляда. В папке были листы, явно вырванные из какого-то блокнота. Вырванные неаккуратно, с бахромой. Они шли не по порядку, будто вырывали их наугад из разных частей или даже из разных блокнотов.

Почерк был Виктора Каюмовича, в этом Марина Викторовна не сомневалась. Выверенный, размашистый. Значит, писал спокойно, не в полевых условиях, а дома. Возможно, за этим столом.

Мама села на стул. Попробовала найти хоть какое-то начало в дедушкиных записях. Беспокойно перебирала листки. Наконец решила читать всё подряд. Артём, переборовший обиду, встал за её спиной. Чуть подался вперёд и торопливо читал вслед за мамой: «…не узнает. Но было бы странно не проверить. Я брался и за более сомнительные экспедиции. Никаких подтверждений словам Гришавина нет, но это и не удивительно, иначе золото давно бы нашли».

— Всё-таки золото, — прошептала Марина Викторовна. — Папа, папа, во что ты ввязался…

«Вчера нанял замечательного проводника, отлично знающего местность, а главное — простого и доверчивого. Его было нетрудно убедить в научных целях экспедиции. Собственно, это недалеко от истины. Пройдём до последней приметы, там оставлю Мэргэна сторожить лагерь, а сам уйду искать последнюю примету. Дальше будет видно.

Мне бы ещё пару помощников. Путь предстоит сложный, но нельзя рисковать. С Мэргэном мне повезло. Самый наивный и добродушный лесоруб из всех бурят, что мне встречались. Лицо у него свежее, непропитое. Нужно будет познакомиться с его семьёй, войти к ним в доверие. Это не помешает. В таком деле мелочей нет. Если всё увенчается успехом, если в самом деле…»

Запись оборвалась. Марина Викторовна торопливо взяла другой листок.

«…от бесконечной торговли. Местные ребята удавят за копейку. Но без лошадей мне не управиться. Я уже не в том возрасте, чтобы таскать по сорок килограммов на плечах, а на Мэргэна не хочется наваливать слишком много. На него и так ляжет вся тяжёлая работа. Я буду восстанавливать по приметам карту, а ему предстоит прорубаться через заросли, искать обходные пути».

Дальше началась табличка с перечнем провианта, геологического снаряжения, ружей и прочей поклажи. На этом запись оборвалась.

«Кажется, я досконально запомнил все приметы. Каждый вечер изучаю их. Потом это может пригодиться. Нужно быть готовым к любому повороту.

Надеюсь, приметы окажутся точными. Никогда бы не подумал, что беглый каторжник может так точно фиксировать местность. Впрочем, я до сих пор не уверен, что его это работа. Слишком много странностей в записях Гришавина. Никогда не поверю, что Дёмина, этого закалённого тайгой, прожжённого преступника, можно было чем-то напугать в горах — так, что он оставил золото почти нетронутым! Сказки. Ну, делать нечего. Разберёмся на месте. Теперь нужно подыскать помощника или проводника. Один не управлюсь. Западнее Кара-Бурени я ещё не поднимался. Хорошо бы нанять кого-то из местных. Надо присмотреться к лесорубу, который помогал мне с крыльцом. Он, кажется, немного…»

Запись оборвалась. Марина Викторовна отложила этот листок и взялась за другой. Увлёкшись записками отца, совсем позабыла об Артёме, а он уже глубоко склонился над её плечом и жадно вчитывался в каждую строчку. Ему не терпелось узнать, чем всё закончится. Судя по двум самородкам, дедушка нашёл-таки своё золото. Вот только счастья оно ему не принесло.

Следующая страница была мятой, словно её складывали несколько раз, затем старательно выглаживали и опять складывали. На ней был подробно расписан дневной рацион экспедиции, указывались координаты, типы местности, геологические названия пород, но всё это Марину Викторовну не заинтересовало. Поверх аккуратной таблицы была наискось сделана торопливая приписка красными чернилами. Тут дедушка явно писал в спешке. Разобрать его пляшущие буквы было непросто.

«На всякий случай отправлю тебе ключи. Вчера за домом следили. Это не к добру. Нельзя задерживаться. Старый дурак! Я ведь даже не взял фотоаппарат. Ну конечно, думал, что ищу золото».

Марина Викторовна не заметила, что всё теснее сжимает кулаки — края листка смялись, по бумаге пошла рябь. Эти записи Виктор Каюмович оставил для неё. Знал, что она сюда доберётся. Знал, что откроет сейф. Взгляд помутнел, смотреть приходилось словно через запотевшее стекло. Марина Викторовна тряхнула головой и, прищурившись, стала читать дальше: «Я ведь не за себя переживаю, а за открытие, ради которого возвращаюсь в горы. Если б я только знал! Если б только сразу поверил! Принёс какие-то жалкие четыре самородка. Не учёный, а вор! Но золото тут не главное. То, что я нашёл, важнее любого золота. Лишь бы всё удалось, тогда бы оправдались мои поиски.

Я должен всё сфотографировать. Это будет моё личное открытие. Венец моей научной карьеры. Без доказательств я в институт не пойду. Меня