В роли палочки-выручалочки
Огромная популярность, которой обладал Юрий Никулин, с одной стороны, осложняла ему жизнь (иной раз даже в парикмахерскую он не мог сходить спокойно, а когда вызывал на дом такси, то приезжало сразу четыре машины – всем хотелось поглазеть на знаменитого артиста), но с другой стороны – позволяла ему помогать множеству людей: как родным, так и совершенно чужим или незнакомым. Вот как об этом вспоминала Татьяна Никулина:
«…От писем зрителей просто деваться стало некуда. Их мешками несли и в цирк, и домой. Иногда на конверте стоял адрес: “Москва. Кремль. Никулину”. Юра считал недопустимым выбрасывать письма, не читая. А прочитав, сортировал на две кучки: “ответить” и “можно не отвечать”. В первой кучке, как правило, оседали письма, в которых люди просили о помощи. И Юра старался помочь. Кому-то что-то советовал, кому-то посылал деньги. Наш сын удивлялся: “Папа, ты не понимаешь, что тебя просто раскручивают? Ты ведь таким образом только портишь людей!”. Но Юра положил руку ему на плечо и сказал: “Максюшка! А вдруг то, что они пишут, – правда?”. Сын задумался – и больше тему не поднимал.
Юра бесконечно хлопотал за знакомых и малознакомых людей. Одного нужно поместить в больницу, для другого выбить квартиру, третьему помочь устроить ребенка в санаторий… В день он делал десятки таких звонков. Особое отношение у мужа было к однополчанам. Помню, был такой Николай Гусев – во время войны служил с Юрой в одном взводе. И вот муж узнал, что он бедствует в своем Смоленске. И специально напросился туда на гастроли. Встречался там с городским начальством, выбил Гусеву квартиру. И пригласил Николая в гости в Москву. Тот приехал, поселился у нас. Помню, это был совсем неграмотный человек, он ужасно коряво говорил. Прощаясь, Николай выразился так: “Извините меня за ваше гостеприимство”. Но все это совершенно не мешало Юре относиться к нему с какой-то щемящей нежностью.
Кстати, выбивая квартиры для разных людей, Юра преспокойно продолжал жить со мной и Максимом все в той же коммуналке. Мы провели там 20 лет, и когда Юре все-таки дали отдельную квартиру на Большой Бронной и мы туда переехали, сразу же об этом пожалели. Без кучи родственников под боком жизнь стала казаться нам тоскливой…».
Был еще один случай – когда некая мамаша привезла в Москву своего 10-летнего сына и, встретив Никулина у подъезда его дома (он возвращался из цирка с женой), заявила: мол, Юрий Владимирович, сделайте из моего сына артиста. При этом предполагалось, что сама мамаша вернется в свой город, а мальчик останется жить с Никулиным. Другой бы на месте артиста послал визитершу куда подальше, но Никулин был другим человеком. К тому же рядом был ребенок. В итоге он нашел номер в гостинице, оплатил его и купил женщине и ее сыну билеты на обратный путь. Утром сам отвез их на вокзал, дал денег на дорогу. И ни одного дурного слова от него горе-мамаша не услышала.
Из коммуналки в отдельную квартиру
Свою коммунальную квартиру семейство Никулиных покинуло, когда их сыну Максиму шел уже 15-й год – в 1971 году. Читатель вправе удивиться: ведь к тому времени Юрий Никулин был уже признанным кумиром миллионов людей и вроде бы не должен был ни в чем нуждаться – в том числе и в отдельной квартире. Однако надо учитывать то время – его населяли в большинстве своем скромные люди. Причем не только в низах общества, но и в его верхах. И Юрий Никулин был из их числа – великих скромников, которых сегодня в тех же «верхах» вы уже почти не встретите. Сегодня люди как раз рвутся наверх, чтобы покончить со своей скромностью и, что называется, «упаковаться» по полной программе. А выдающийся советский клоун Юрий Никулин долгие годы жил в коммуналке и мог бы жить в ней и дальше, если бы не случайность. Какая? Вот как он сам вспоминал об этом:
«…До пятидесяти лет я жил в коммуналке. Никуда не писал и ничего не просил потому, что четверть цирковых артистов даже прописки не имели, как сказал легендарный управляющий “Главцирка” Бардиан: “В цирк советская власть еще не пришла”. А у нас было целых две комнаты на меня, жену, сына и маму жены, которую у меня язык не поворачивался называть тещей, только – Марья Петровна. Она, между прочим, получала сто тридцать рублей в архитектурном издательстве, а я – 98, и она нам помогала.
