Левиафана, и там его стошнило. Он не мог себя заставить взглянуть на червей. Не мог, и все тут. Он боялся, что в шевелившемся бледном клубке мелькнет рыжий локон. Но одна из женщин, не дрогнув, пнула вонючую массу ногой и сказала:
— Солитер. Вы только подумайте: длиной в несколько ярдов, и все никак не наестся. Он-то, поди, и прикончил рыбину, голодом уморил. Я и раньше такое видала — что же вы, ваше преподобие? Даже и не посмотрите? Уж не боитесь ли вы? Нашлась и на вас напасть?
Уилл согласно кивнул (отпираться не было смысла) и, превозмогая тошноту, взглянул на червя. Солитер был похож на белую ленту из беспорядочно сплетенных нитей, он дернулся раз-другой и замер. О чем думал Творец, создавая такое отвратительное существо, которое живет за счет других? А ведь и оно зачем-нибудь да нужно.
— Бэнкс, — произнес Уилл, борясь с желанием прочесть короткую проповедь, дабы отметить, как он был прав, противопоставляя суеверным страхам сельчан голос Божественного разума. — Бэнкс, что же нам делать?
— Ничего, — ответил тот, утирая влажные глаза, которые налились кровью от лопнувших сосудов. — Прилив унесет, к полудню или около того. Природа справится сама.
— И оно не отравит ни рыбу, ни устричные садки?
— Видите чаек? Видите грачей, которые прилетели за нами с луга? Птицы и река сделают свое дело: к воскресенью от рыбины не останется и следа.
Хрусталики мертвых рыбьих глаз подернулись молочной пеленой, и Уилл мысленно подытожил, хотя и понимал, что это глупости: испустила последний вздох. Вода подступила ближе, пошевелив гальку, и на носу ботинка проступило темное пятно, а подошву окаймила соль.
Кэтрин Эмброуз
Дом священника
при церкви Всех Святых
Олдуинтер
11 сентября
Кора, дорогая,
Слышали новость? Но коль скоро Вы решительно больше не интересуетесь бедным старым Эссексом (в самом деле, я не припомню случая, чтобы Вы так быстро позабыли о каком-то из своих увлечений!), то, вероятно, пребываете в неведении, а раз так, мне в кои-то веки выпало удовольствие сообщить Вам то, чего Вы пока не знаете, а именно:
ОНИ НАШЛИ ЗМЕЯ!
А теперь выдохните, налейте себе чаю (Чарльз, который через мое плечо читает это письмо, замечает, что солнце перевалило за нок реи, значит, можно пропустить и чего покрепче), и я Вам обо всем расскажу. Поскольку я сейчас в Олдуинтере, то слышала обо всем от самого преподобного Уильяма Рэнсома, который, как мы с Вами знаем, не способен приукрашивать — слишком тяжкий это грех, поэтому считайте, что рассказ мой так же правдив и точен, как если бы вышел из-под пера его преподобия.
В общем, дело было так. Вчера утром деревню разбудил омерзительный запах. Кажется, сперва все дружно решили, будто чем-то отравились, поскольку вонь стояла такая, что многих стошнило прямо в постели — можете себе представить?
Как бы то ни было, жители деревни набрались смелости, отправились на берег и там обнаружили это существо, оно уже было мертвым-мертво. Довольно большое, как и полагали. По словам Уилла, в длину оно оказалось футов двадцать, но не массивное. Уилл сказал, что оно было похоже на угря и отливало серебром или перламутром (на старости лет он стал поэтом). Увидели они его и поняли, какими были глупцами: ни когтей у чудища, ни крыльев; судя по его виду, это существо могло бы оттяпать кусок ноги, но уж точно не потрудилось бы вылезти из воды, чтобы схватить ребенка или овцу. Были и другие неприятные подробности, кажется связанные с каким-то паразитом, на которых я не хочу останавливаться, но, в общем, такие дела: существо оказалось не более диковинным или опасным, чем слон или крокодил.
Вас наверняка интересует, походило ли оно на морских змеев, которых выкапывала Ваша любимая Мэри Эннинг? Как ни жаль мне Вас разочаровывать, но нет. Уилл говорит, что у существа не было конечностей и что, несмотря на свои размеры и странный вид, это совершенно точно была самая обычная рыба. Поговаривали, что нужно бы известить власти — Уилл послал Чарльзу письмо, так как мы тогда были в Колчестере, — но прилив унес останки в море. Ах, Кора! Мне искренне Вас жаль. Такое разочарование! Я так надеялась в один прекрасный день увидеть в витрине Британского музея чучело морского змея со стеклянными глазами, а на стене медную табличку с Вашим именем. А как обманулись те, кто ждал Судного дня! Интересно, раскаялись ли они в своем раскаянии? Я бы раскаялась!
На следующий день мы приехали в Олдуинтер, надеясь собственными глазами увидеть останки чудища, так что пишу Вам из кабинета Уилла. Осень стоит теплая, мягкая; я вижу сквозь открытое окно, как в саду пасется коза. Так непривычно очутиться здесь без детей Рэнсомов, зная, что они ждут нас дома, в Лондоне! Все перевернулось вверх дном. И так непривычно видеть здесь Ваши вещи: Ваши письма (я не читала, хотя, каюсь, соблазн
