толстый ежедневник, листал его страницы, вспоминая пройденные километры и возвращался к рассказу.

Пару раз, он доставал фотоаппарат и показывал мне фотографии, на его экранчике, горько сетуя, что места, на карте памяти все меньше и меньше, а новой теперь не найти, да и сам аппарат, дышит на ладан и требует замены.

Вот эту его проблему я вообще не мог понять — болтаясь по территории Франции, я неоднократно встречал магазинчики, торгующие, точнее — торговавшие, подобными расходниками и фотоаппаратами — заходи и бери.

— Воровать — не хорошо! — Неодобрительно покачал головой, Линн, укоризненно глядя на меня.

Головой он качал зря.

Едва мы перемахнули через границу, в первом же запустевшем городке, я протаранил витрину магазина бытовой техники и без единого сожаления или угрызения совести, достал для него десяток карт памяти, пару фотоаппаратов и защищенный, планшет — ибо нефиг, показывать фотки на спичечном коробке!

Брал все не самое навороченное, но — самое практичное и легкое — в этом городке, наши с Линном дороги, расходились в разные стороны и тащить на своем горбу, лишний вес — врагу не пожелаешь.

Карточки и планшет, Линн взял, а вот фотоаппараты — отложил в сторону, с едва заметной улыбкой.

Хороший он мужик, Линн Тайменев, может, еще раз свидимся, как знать?

Я так для себя и не решил, что именно, заставило меня взять его и подвезти, раскрыв свою тайну и подвергая себя опасности, оказаться убитым, при выходе из капсулы, например.

Линн, провел в танке трое суток, помог мне охотиться, на стоянке — возился с костром, отмахиваясь от плиты и сладко спал, когда я управлял машиной.

Его странные суждения, иногда — просто детские, а иногда — взвешенно-старческие, словно игла, подкалывали и подначивали меня начинать разговор снова и снова.

Рассказал я ему и о «бесцветном расчете», и о своих ощущениях нереальности происходящего.

И, если в ответ на первое он, не задумываясь, бросил нечто типа: «Я та сила, что вечно стремится к злу, а творю — благо», то второе, заставило его долго ворочаться с боку на бок и с утра требовать от меня все новых и новых ощущений и фактов.

Его вердикт, меня оглоушил.

Уже стоя в дверях моего танка, Линн собрался духом и выпалил: «Не скажу, что тебя ведут или ты — «в Матрице, Нео». Скорее всего, события твоей жизни, необходимы — в первую очередь — тебе самому. Раньше говорили: «Делай, что должно и будь, что будет!» Делай, Эрик! Ошибайся, беги, дерись, плачь — но делай. Судьба не любит, уповающих на одну лишь удачу…»

Подмигнув, он закинул рюкзак на плечо и зашагал прочь, оставив меня в недоумении.

«Недоумение», это, так до сих пор и длится, став моим естественным состоянием.

Снимая мясо с мангала, чуть не подавился слюной — так аппетитно пахло!

К мясу, очень кстати оказалась бутылка красного вина и овощи, надерганные с заброшенного огорода, мимо которого я проезжал пару часов назад.

Расположившись с удобствами, лицом к закату, принялся за ужин, с наслаждением вгрызаясь в сочные кусочки мяса, брызжущие горячим соком.

Всех моих нервных окончаний, всех моих предчувствий, всех моих ощущений, всего меня сейчас трясло не от голода, слов Линна или возможных проблем с переходом границы.

Трясло меня — от моих снов.

То угрюмо черно-белых, настигающих меня, словно загнанного зверя, то — ярко — цветных, словно конфетти, валящееся с небес плотным потоком, то — просто голоса, которые пугали до дрожи в коленках, заставляя просыпаться в холодном поту и снова нестись, куда глаза глядят, в надежде хоть где- то, найти если не ответ, то — покой.

Едва я перешел 60-ти процентный рубеж, капсула вытащила из меня два модуля памяти, переставив их в… Другое, место… В ту же ночь, начались сны.

Сперва я мчался по белому полю, стремительно ныряя вниз, в клубах белого снега, убегая и прячась от неизвестного мне преследователя.

За неделю, удавалось выспаться только в капсуле, жестко мониторящей моё состояние и успевающей, вкатить мне успокоительное.

Сегодня, я не спал и в ней.

«… — Что Вы делаете! Он же — Человек! — Женщина со светло-русыми волосами, макушкой мне по подбородок, прикрывала меня от мужчины, в строгом деловом костюме, с резкими чертами лица, перекосившимися от бессильной ярости. — Даже если Вам что-то не нравится…

— Он не — Человек! — С пафосом принялся вещать через сжатые зубы, мужчина. — Отказавшись от Божьего дара — Жизни, совершив самоубийство, он не имеет права, называться — Человеком! А, то, что он всем устроил, своим желанием, вообще… Вы, Ксения Антоновна, знаете, кого пытаетесь защищать?!