— А ты чего?

— Ничего… Слушай, капитан…

— Это ты меня слушай! — перебил Бражник.

Старлей не мог толком разглядеть опера — просто что-то темное шевелилось в углу, однако вдруг почувствовал: хоть тот и ранен, и безоружен, но все равно почему-то уверен в своей силе.

От этого Пузырю стало совсем не по себе. Желание пристрелить опера почти сравнялось с желанием разделаться с собственным страхом.

— Говори!

— Это ты говори: как выруливать из этого говна собираешься?

Опер словно читал его мысли.

— А тебе какая разница? — выкрикнул Пузырь, стараясь не думать о том, на что у него самого пока не было готового ответа.

— Большая, Николай! — Бражник пошевелился и глухо застонал. — Очень большая! Если ты сейчас меня не пристрелишь, я дам показания, что мы с тобой вместе ликвидировали эту банду.

— Ага! А потом засадишь меня!

— Не прокатит, старлей! Если я сначала скажу одно, а потом совсем другое, полная херня получится. Тогда и мне не поверят. А у меня жена, двое детей, так что давай договариваться. Тем более что ты эсэмэску от меня принял и пока что не стер. Ведь не стер, точно?

— Не… — вякнул Пузырь.

— Видишь, как все нормально вытанцовывается… — Из темноты снова послышался стон. — Я позвал, ты приехал. Если все трое мертвы, с тобой их никто не свяжет. Выгребем, Коля, главное — слушай меня!

— «Слухай мене — біда не мине!» Слышал такую поговорку? — в тон подхватил Пузырь, хотя внутри уже шевелился червячок: и своего не придется мочить, и выпутаться из этой дряни есть кое-какая надежда…

— Беда уже пришла, Коля! Давай, думай быстрее!

— Знаешь что? Иди-ка ты лучше сюда, поближе… Чего мы через весь чердак перекрикиваемся?..

Червячка этого Пузырь раздавил без всякого сожаления. Он почти ничего не знал о капитане Бражнике, и сейчас ему почему-то казалось, что битый волчара из «убойного» отдела обманет — недорого возьмет. Разве с таким можно договариваться, когда речь идет о жизни и смерти?.. Сколько там ему лет? Под сорок? А до сих пор в капитанах и до сих пор на оперативной работе…

Навидался Коля Пузырь таких капитанов.

Мочить их надо, сволочей.

— Ладно, договоримся. Давай, подходи…

Сделав шаг вперед, Пузырь взял оружие наизготовку.

— Ну, если ты готов… — донеслись из темноты вроде бы ни к чему не относящиеся слова. И тотчас же Бражник, собрав последние силы, даже не выкрикнул, а свирепым рыком армейского сержанта громыхнул: — ЛОЖИСЬ, СТАРЛЕЙ! ПАДАЙ ВПЕРЕД!!!

От неожиданности и командирского тона, которому патрульный привык подчиняться без рассуждений, Пузырь инстинктивно дернулся вперед и всем телом плюхнулся на чердачный настил.

Особо упитанным старший лейтенант не был. Но для прогнивших за два десятилетия досок вполне хватило восьмидесяти двух килограммов живого веса, с маху обрушившихся на них.

Настил затрещал. Пузырь охнул, взмахнул руками и провалился вниз.

Восемнадцать.

Восемнадцать мертвых тел.