трупами. А почему в мертвом селе рядом с сожженным жильем оказался убитый сотрудник милиции — загадка, которую еще долго никто не сможет разгадать. Допустим, Шамрай показал бы, что видел, как в погреб спускали мертвеца в мешковине. Какого такого мертвеца? Кто его туда доставил? На кого, собственно, наткнулся капитан Бражник? И какого черта лысого он делал в Подлесном? Вопросов без ответов была бы целая куча. Только ты им всю малину перепоганил. Пузырь, кстати, всю эту сцену наблюдал от начала и до конца, пока не убедился, что все пошло не так. По ходу сообразил — рыжий точно его сдаст, набрался духу и сам двинул на зачистку. Так, по крайней мере, мне рассказали. Вот и все.

— Все?

Капитан Бражник давно знал следователя Березовскую. И ему не понравился ее тон. Вернее, интонация, с которой было произнесено это «все».

— Ну…

— А без «ну», Кира?

— Ну… почти все. Есть нюансы.

— Посмотрите сюда, Тамара. Вам знаком кто-нибудь из этих людей?

— А-а… Они что, мертвые?

— Не все. Только вот этот, слева. Пуля попала в голову, но лицо вполне можно идентифицировать. Эти двое живы, арестованы, сядут надолго. Можете не беспокоиться.

— Нет… Не могу опознать.

— Так… Внимательнее, пожалуйста. Еще раз, очень внимательно, Тамара.

— Этих людей я никогда раньше не видела.

— Значит, в ту ночь, когда вы приехали в Подлесное, вы с ними не встречались? А этот дом вам знаком?

— Он что… похоже… сгорел?

— Сгорел, но не полностью. На этом снимке более общий вид. Вы видели его?

— Нет. Я вообще ничего толком не видела. Был поздний вечер. Там же совершенно темно. Когда я въехала в село, фары выключились. Сами погасли. Я вышла из машины, прошла несколько шагов по дороге. И все — почти сразу после этого очнулась утром посреди шоссе.

— Эти люди вполне могли в то время находиться в Подлесном.

— Может, и так. Только я ничего не видела. Темно. Глухая осенняя ночь… Послушайте, я в самом деле никого из них не знаю! И уберите эти жуткие фото, мне страшно…

Кира беседовала с Тамарой Томилиной без протокола. У нее даже фотографий могильщиков не было при себе — ни выживших, ни убитого рыжего.

Березовская просто пришла к девушке, которую до сих пор еще не выписали из больницы, и спросила, кого или что она видела в ту ночь в Подлесном. Кто напал на нее, кто ударил по затылку, кто ввел смесь алкалоидов в вену?

Тамара совершенно искренне не понимала, о чем речь. В отличие от Виктора Шамрая, она до сих пор не могла все вспомнить. В ее памяти все еще оставались, как она сама выразилась, совершенно темные места.

Между прочим, следы инъекций на ее руках и вообще на теле так и не были выявлены. А времени прошло совсем немного — всего восемь дней, и исчезнуть естественным путем они не могли. В крови тоже не нашлось ничего подозрительного. Оставалась только гематома, но девушка упорно твердила: никто ее не бил по голове.

И более того, сознавшись в нападении на Виктора Шамрая, могильщики почему-то упорно отказывались опознать Тамару. Для того вечера у каждого из них имелось бесспорное алиби. Вся компания оттягивалась в сауне с «девочками», празднуя день рождения рыжего. «Девочек» милиция вычислила, и те все подтвердили, как и сотрудники, обслуживавшие сауну. Впрочем, учитывая масштабы дела, все они могли быть кем-то куплены.

Но одна из девушек оказалась «стукачом» одного из приятелей Бражника, опера из того же «убойного» отдела. И опер этот своему агенту вполне доверял. Следовательно, в ночь исчезновения Тамары Томилиной никого из могильщиков в Подлесном действительно не было.