часто путаем, что именно означает это понятие. «Депрессивный» используется как синоним к слову «грустный», как «умирающий с голоду» используется в качестве синонима к прилагательному «голодный», хотя разница между депрессией и грустью примерно такая же, как между голодной смертью и желанием заморить червячка.

Депрессия — это болезнь, хотя ее и не сопровождает сыпь или кашель. Ее сложно распознать, внешне она невидима. Хотя это очень серьезное заболевание, многие больные не могут сначала понять, что с ними происходит. Но не потому, что они чувствуют себя хорошо (они чувствуют себя ужасно), а потому, что плохое самочувствие можно спутать с чем-то другим. Например, если вы чувствуете себя никчемным, вы можете подумать: «Я так себя чувствую, потому что я и есть никчемный». Часто сложно понять, что такие мысли являются симптомом заболевания. Бывает, человек это понимает, но низкая самооценка в сочетании с усталостью лишает его способности озвучить это.

В любом случае существует несколько самых распространенных знаков, предупреждающих о том, что человек находится в депрессии.

Усталость. Человек постоянно чувствует упадок сил без видимой на то причины.

Низкая самооценка. Выявить эту проблему непросто, особенно у людей, которые не любят говорить о своих чувствах. Низкая самооценка отнюдь не способствует комфортному самоощущению в окружающем мире.

Психомоторная заторможенность. Иногда симптомом депрессии может стать замедление темпа речи и движений.

Потеря аппетита (при этом заметное усиление аппетита тоже может быть симптомом).

Раздражительность (при этом может быть симптомом чего угодно).

Частое желание поплакать.

Ангедония. Впервые я увидел это слово в качестве первоначального названия фильма Вуди Аллена «Энни Холл». Ангедония — эта полная неспособность получать удовольствие от чего-либо, даже от того, что обычно радует человека, например от красивых закатов, вкусной еды и эксцентрических комедий 1980-х с Чеви Чейзом в главной роли.

Внезапная интроверсия. Если человек становится тише и более замкнутым, чем обычно, это может значить, что его накрыла депрессия. (Помню, иногда я не мог даже говорить — был уверен, что не способен пошевелить языком, и все разговоры казались мне бесполезными. То, о чем говорили другие, словно относилось к параллельной вселенной.)

Демон сидел рядом со мной на заднем сиденье автомобиля. Он был реальным и вымышленным одновременно. Не галлюцинацией, но и не прозрачным призраком из тематического парка. Демон был там, когда я закрывал глаза, и никуда не исчезал, когда я открывал их. Но все же он, скорее, был чем-то воображаемым, чем реально видимым.

Демон был низким, ростом не больше метра. Проказливый и серый, как горгулья с готического собора, он с ухмылкой смотрел на меня снизу вверх. Затем встал и начал облизывать мне лицо. У него был длинный и сухой язык. Он все продолжал: лизал, лизал и лизал. Он не пугал меня. Страх, конечно, присутствовал, ведь я постоянно жил в страхе, но демон не вгонял меня в ужас. Можно даже сказать, что он успокаивал меня, облизывая с некоторой заботой, словно я был одной сплошной раной, которую он пытался залечить.

Автомобиль направлялся к Королевскому театру в Ноттингеме. Мы собирались смотреть «Лебединое озеро». Мама сообщила, что это постановка, в которой все лебеди были мужчинами. Андреа, сидевшая на переднем пассажирском сиденье, с терпеливой вежливостью слушала мою мать. Я не помню, что именно она говорила. Я думал в этот момент: «Как странно. Мама рассказывает о Мэтью Бурне и его друзьях, видевших постановку, а на заднем сиденье сидит довольный демон и лижет мне лицо».

Поведение демона начало мне надоедать. Я пытался перестать думать о нем, но стало только хуже. Он продолжал меня облизывать. Я не чувствовал его языка на своей коже, но от одной мысли о том, что демон вылизывает мне лицо, в моем мозгу возникало ощущение покалывания, словно его щекотали.

Демон смеялся. Мы зашли в театр. Лебеди танцевали. Я чувствовал, как сердце начинает биться быстрее. Темнота, замкнутое пространство, моя рука, лежавшая в руке моей матери, сводили меня с ума. Я надеялся, что все это кончится, но этого не происходило. Я оставался в своем кресле.