посоветовал обратиться к Джону Мейнарду Смиту. Смит хорошо справился с задачей (в характерной для него дружелюбной и увлекательной манере), и сделанный при его участии фильм, который так и назвали – “Эгоистичный ген”, – должно быть, существенно повысил продажи моей книги, по крайней мере на британском рынке. Но фильм вышел слишком поздно, чтобы повлиять на появившиеся в печати многочисленные рецензии на мою книгу.
Я больше так не делаю, но после выхода моей первой книги я завел себе альбом для рецензий и только что в очередной раз его пролистал. Рецензий появилось больше сотни, и, когда их перечитываешь, в целом не возникает ощущения, что речь идет о какой-то спорной книге, какой она многим кажется. Почти все рецензии были положительными. В числе первых рецензентов были психиатр Энтони Сторр, антропологи Лайонел Тайгер и Фрэнсис Хаксли (сын Джулиана), натуралист Брюс Кэмпбелл, а также философ Бернард Уильямс – один из самых остроумных и интересных собеседников, как я узнал через многие годы, разговор с которым любого может “поднять на новый уровень”. Недоброжелательные рецензии написали двое биологов, придерживающихся левых политических взглядов, Стивен Роуз и Ричард Левонтин, а также представитель противоположного края политического спектра Сирил Дарлингтон, чьи выпады оказались несколько более тонкими. Но подобные отзывы были редки. Большинство рецензентов поняли главный тезис книги, верно его интерпретировали и в целом очень работу хвалили. Меня особенно порадовали крайне доброжелательные рецензии Питера Медавара и Уильяма Гамильтона. Гамильтон даже обратил внимание на то самое заблуждение, против которого был направлен мой давний ответ Лоренцу, Ардри и последователям Панглосса шестидесятых годов, а также приверженцам “теоремы Би-би-си”[123]:
Эту книгу должен прочесть – и может прочесть – едва ли не каждый. В ней весьма искусно описан новый лик теории эволюции. Стиль книги в значительной степени легкий, необременительный, и хотя в последнее время в таком же стиле широкой публике подаются новые и порой сомнительные биологические факты, по моему мнению, она представляет собой более серьезное достижение. Автору удалось сделать почти невозможное: простым, ненаукообразным языком изложить некоторые довольно заумные и математизированные эволюционные идеи последнего времени. Через призму этой книги они наконец предстанут в широком контексте, удивляя и освежая взгляд даже многих профессиональных биологов, которым, возможно, кажется, что все это им уже известно. По крайней мере, так случилось с автором данной рецензии. И все же, еще раз повторю, эту книгу без труда сможет прочесть любой, кто обладает минимальными естественно-научными знаниями.
Никого на свете мне так не хотелось именно в этом смысле удивить, как “автора данной рецензии”. Кроме того, меня тронули приведенные им в конце стихи Вордсворта и Хаусмана, чей шропширский парень мне самому часто напоминал многогранную натуру Билла Гамильтона:
Неплохая эпитафия для ученого-эволюциониста, а Билл Гамильтон был, наверное, величайшим эволюционистом второй половины XX века. Когда этот том автобиографии уже готовился к печати, я выудил из кипы старых бумаг настоящее сокровище: листок, на котором было что-то написано рукой Гамильтона. Это оказалась последняя страница конспекта одной из его лекций, где цитировалось еще одно стихотворение Хаусмана, “Бессмертная часть”, – как иллюстрация к идее бессмертного гена. Я не помню ни что это была за лекция, ни когда этот листок попал мне в руки, да и даты на нем нет. Его можно увидеть в онлайновом приложении к этой книге.
Через многие годы после выхода “Эгоистичного гена” я близко познакомился с Биллом, работая бок о бок с ним в Оксфорде и почти каждый день встречаясь за обедом в Новом колледже. Мне лестно, и я горд, что моя книга помогла донести некоторые из его блестящих идей до широкой аудитории. Но мне хочется надеяться, что она полезна еще и тем, что помогла многим из моих коллег-биологов научиться по-новому смотреть на предмет своих исследований. Если приехать на биостанцию где-нибудь в Серенгети, или в Антарктиде, или на Амазонке, или в Калахари и послушать, о чем исследователи беседуют вечером за кружкой пива, можно услышать, что в их разговор постоянно вплетается тема генов, – и мне приятно думать, что это неслучайно. Причем говорят они вовсе не о молекулярных выкрутасах ДНК (хотя это тоже интересно) – основополагающим допущением в их разговорах является то, что поведение изучаемых ими животных и растений направлено на сохранение генов и их умножение в будущих поколениях.
