— Молодец, Мих, — сонно пробормотал Меркулов, поднимаясь над столом. Его щека была красна от долгого лежания, а глаза заспаны. — Я пришел к тому же выводу.

— К тому же? — Переспросил орчук. Он понял, что сказал сейчас нечто важное, но сам не мог разобрать что именно.

— Я все думал, — потер щеку Витольд Львович, — зачем аховмедцам заключать мирный договор на неравных для себя условиях. Только, — он поднял палец, — если им дадут нечто важное, вернее, невероятно важное, что перекроет остальные убытки.

— Аааа, — протянул орчук, вроде как, начинавший понимать что к чему.

— Но сделка не удалась. Видимо, это важное хранилось в Императорском музее и было похищено. Надо думать неслучайно, в совпадения я уже давно не верю. Как неслучайно и убийство Логофета, в личности коего, мне кажется, кроется разгадка. Аховмедцы, не получив обещанного, тянут с переговорами о мире, держу пари, что возможен и полный разрыв дипломатических отношений. Заинтересованных тут может быть две стороны — Великогоблинария или Транкльвания.

— Им зачем?

— Транкльванийцы давние враги дрежинцев, хоть теперь и негласные, а гоблинарцы не хотят укрепления Славии. А помоги мы сейчас заключить мир между аховмедцами и дрежинцами, то обзаведемся добрыми, приятельскими отношениями между этими государствами.

— И думать нечего, сплющенноухие это.

— Да, скорее всего, гоблинарцы, — потянулся, хрустя суставами, Меркулов, — но то все домыслы. Бездоказательные. К тому же могли нанять стороннего человека.

Мих сразу понял, что господин о Черном, чтобы пусто было этому ироду. Потому не преминул заметить.

— Не человека, а прочего. Не двигаются так люди.

— Может и прочего, все может быть. Но что мы имеем? Аховмедцы не славятся терпением — обещанного им не дали, Логофета убили. Нервы сдают или наследный принц решил напомнить о себе — поэтому несколько прочих устроили представление с магией крови. А великий князь, в тот же день выбил императорское помилование для всех злоумышленников и приехал даже ночью!

Орчук заворожено посмотрел на вновь взвитый к небу перст и, не отводя от того глаз, спросил.

— А что за помилование?

— Ты разве не видел бумагу, что великий князь Его превосходительству показывал? Я досконально изучить ее не успел, но из того что разглядел, заключил следующее… Император своей волей помиловал всех аховмедцев, совершивших любое преступление сегодня. Сроду о таком документе раньше не слышал. И, кстати, теперь ясна роль великого князя…

Меркулов замолчал, ожидая, видимо, согласия от Миха, но тот лишь хлопал глазищами и недоуменно косился на хозяина. Пришлось продолжать.

— Великий князь и занимается этими самыми переговорами. Именно он руководит, если так можно сказать, расследованием. За аховмедцами лично явился, а это о многом говорит. Соответственно, он и знает, что украл вор и что должна получить делегация.

— Думаете, у него спросить?

— Мих, ты иногда скажешь, хоть стой, хоть падай. Как ты себе это представляешь? Ваше Высочество, что вы пообещали там аховмедской делегации? Думается, меня вновь сошлют в ссылку, только теперь за личное вмешательство, а не за кровное родство. Да и тебя, скорее всего, тоже.

— Я все спросить хотел, господин, да все опасался…

— Раз слово начал говорить, то нечего его за пазуху прятать.

— Все спросить хотел, — почесал макушку орчук, понимая, что особой обходительностью не отличается и может ненароком обидеть Меркулова, — про папеньку вашего… За что его из Моршана выслали?

В какой-то момент Миху показалось, что еще миг, и господин начнет рассказывать. Ибо дрогнуло лицо Витольда Львовича, будто мучением омраченное, дернулась рука, с силой сжавшая газету, приоткрылся рот, дожидаясь первого слова.

И тут же со стороны коридора послышался тяжелый топот сапог. Меркулов обернулся так, как если бы имел дар смотреть через стены, как Галицкий какой. Хотя, может, они сквозь кладку кирпичную и не лицезреют, а вот за версту воробья заметить — это да. Так или иначе, но угадал Витольд Львович — распахнулась дверь, обнаружился за ней переполошенный молодец лет сорока, только и выпаливший.

— Его превосходительство к себе ждет!

— Как-нибудь в другой раз, Мих, — только и сказал Меркулов, поднимаясь на ноги и беря в руку трость.

Орчук закряхтел, последовав примеру хозяина. Думалось ему, что ох как не скоро этот разговор настанет, если вообще случится. Для подобных бесед момент особый нужен, благополучный, чтобы все сошлось и настрой соответствующий был.

Выбрался Мих за дверь, а полицмейстерство на ушах стоит. Бегают служивые, кто ремень поправляет, кто кобуру подвязывает, другой саблю выронил, хоть и в ножнах была, а шума предостаточно наделала. Сами-то они оказались на первом этаже, поэтому и очутились теперь в самой гуще событий. Витольд Львович, стараясь растереть онемевшую щеку, выглядел здесь маленьким островком спокойствия, а через него и орчуку уверенность передалась. У полукровки задача главная какая — за господином следовать и во всем ему способствовать. А что вокруг происходит, кутерьма какая, война