— Ну и ладно, — тяжело поднялся обер-полицмейстер и подошел к закрытому окну, — теперь идите, идите, я немножко передохну, и к великому князю.

Мих, когда Витольд Львович вышел, вскочил, призывно в глаза заглянул, но тот прошел мимо, даже головы не подняв. Так и вышли из полицмейстерства, побрели по мостовой в сторону дома, но опять же безмолвно.

— Господин…

— Позже, Михайло, — не слишком ласково оборвал его Витольд Львович.

Зашел за угол, и, потянув орчука за собой, побежал. Мих удивился, но послушно зашлепал босыми ногами по камням. Они завернули снова, и теперь Меркулов прижал его к стене, орчук даже удивился невиданной силе, появившейся в руках господина. Витольд Львович прижал палец к губам, после чего расстаял в воздухе. Потомок кочевников чертыхнулся, но стал ожидать.

Катила мимо телега, запряженная неухоженной кобылой, бок которой сильно покусали оводы. Шли с фабрики несчастные, с чахоточными иссушенными телами приписные крестьяне, почти не поднимая ног и шаркая по мостовой худенькой обувкой. Ругалась непонятно на кого и неведомо за что зычным голосом баба в одном из домов, но по причине тщательной закрытости окон слова различить было сложно.

Обычная Моршанская жизнь, что разнится шумом в отличие от меры благонадежности района, но в целом никого не удивляет. Была, пока на соседней улице, с которой они с господином только свернули, не послышались звуки ссоры. Ни криков, ни причитаний, лишь возня, редкий стук и скрежет, что возникает лишь при драке.

Не удержался Мих, выглянул и обомлел. Стояли, вцепившись друг в друга, точно псы бойцовские, двое — титулярный советник в съехавшем на бок мундире и напротив него тот самый, Инкогнито. Плащ распахнут, под ним одежда вся такая же черная, сапоги из телячьей кожи, и лицо сплошь черное, в страшной гримасе застывшее. Не сразу догадался Мих, что не настоящий облик это, а всего лишь маска. Только успел понять, как все понеслось с невероятной скоростью.

Рванул Черный Меркулова на себя, резко и сильно, развернулся, подножку подставил и бросил, как мешок с мукой. Но и Витольд Львович оказался не лыком шит. Даром что худой и нескладный, но все ж магия дворянская свою роль сыграла. Хоть и пролетел несколько шагов, но в конце перекувырнулся и на ноги вскочил.

А Черный ждать не стал, рванул трость на себя, и в его руке уже клинок оказался — тонкий, длинной полосой на солнце играющий. Только по рукояти серебряной в виде льва и черной палке в другой руке, догадался Мих, откуда Инкогнито эту шпагу вытащил. Тот же уже машет: влево, вправо, снизу. И малость роста своего компенсирует проворностью необычайной. А Витольд Львович увертывается, но все время совсем уж в последний момент — вот-вот проткнет его Черный.

Не стал дожидаться орчук плачевного исхода. Рядом бочка стояла рассохшаяся, может, для нужды какой или без дела, разбираться не стал. Схватил ее Мих да бросил что было сил в спину опасного незнакомца. И вовремя. Тот изловчился и в живот господина пнул. Мало того, что ногу высоко задрал, так получилось еще дюже сильно. Витольд Львович отлетел и о мостовую головой приложился. Глядишь, еще мгновение, подскочит злыдень да вопьется в него своей шпагой. Да только тут и долетела бочка Миховская. Ладно приземлилась, с громким треском на щепы разлетаясь.

Мощи орчуку занимать не приходилось, Черный то на себе испытал. Растерял от удара и клинок, что о мостовую звякнул, и остаток трости полой от него, да сам отправился путешествовать кубарем еще дальше Меркулова. А Мих к хозяину сразу бросился.

— Вставайте, господин, вставайте.

— Не дай ему уйти, — схватившись за голову, сказал титулярный советник.

Поднял Мих голову, а нет уже никого. Люд прохожий только собираться стал. Смотрит, шушукается, кто-то негромко о городовом говорит.

— Так нет никого, господин. Ушел этот Черный.

— Черт, — в сердцах выругался Меркулов. Он с усилием поднялся, подошел сначала к шпаге-трости, потому к «ножнам» и сунул клинок внутрь, после чего раздался щелчок.

— Вот этим, Михайло, он Логофета и убил. Пойдем, пойдем, народ-то, смотри, собрался.

Они не без труда протиснулись через толпу, кто-то, из особо ретивых, а может попросту нетрезвых, попытался остановить их, но увидев мундир Витольда Львовича, покорнейше отступил. Позади, вдалеке, не иначе как из самого Столешникова переулка, раздался звук свистка — сейчас и городовой подоспеет. Мих думал, что лучше уж дождаться да объяснить все, но неведомая сила гнала Меркулова вперед, а орчук быстро шагал за ним по пятам.

Уже отойдя порядочно и еще несколько попетляв по улицам, Меркулов остановился в малолюдном проулке и согнулся, схватившись за грудь.

— Дайте я посмотрю, господин, — не требующим возражения тоном сказал орчук. Все недомолвки и обиды на Витольда Львовича вдруг позабылись.

Расстегнул мундир и обомлел. Чуть ниже груди виднелся багрово-красный отпечаток ноги, будто прошелся Черный по Меркулову всей тяжестью своего веса.

— К врачу надобно, господин, — нахмурился орчук.

— Успеется, просто сильный ушиб, — высвободился Меркулов из крепких рук Миха и принялся застегиваться.