производства дешевых лекарств в обмен на роялти владельцу патента. Однако в ходе переговоров доступность даже такого варианта была ограничена^{293}.

TISA, продвигаемый коалицией стран-членов ВТО во главе с Соединенными Штатами, имеет аналогичные положения, стремящиеся, например, предотвратить введение национальными правительствами собственных законов о конфиденциальности^{294}. Он также поддерживает приватизацию государственных услуг — еще один вид современного огораживания — и способствует снятию ограничений, защищающих стандарты, касающиеся окружающей среды и труда. Страны, подписавшие TISA, будут привязаны к своим существующим обязательствам по либерализации, и их будут вынуждать к расширению этих обязательств, тем самым сужая сферу демократической политики.

Однако, как и в предыдущих процессах огораживания, обещанные награды внушительны. Председатель Торговой палаты США полагает, что «выигрыш… может быть огромным» и что для американских фирм это «шанс, который появляется раз в поколение»^{295} . «Уничтожение барьеров для торговли услугами может увеличить экспорт американских услуг на целых 860 миллиардов долларов — с рекордных 632 миллиардов долларов в 2012 году до целых 1,4 триллиона долларов», — восторгается представитель палаты. И в самом деле, когда транснациональные кампании получают контроль над разработкой и продажей важнейших лекарств, технологий и контента именем закона об интеллектуальной собственности, а американские компании приглашаются к участию в прибылях, приносимых тем, что когда-то было государственными услугами, трудно не согласиться, что у них есть повод потирать руки от радости.

Как и почти все подобные документы, эти договоры малоизвестны. Обсуждаемые в относительной секретности национальными правительствами, они проводятся в жизнь без консультаций. Мы обнаруживаем, что нами управляют согласно этим законам, несмотря на то, что мы не знаем, как и почему они были введены. Отчасти потому, что такие договоры — удобный способ обойти демократические процессы. Например, когда Министерство торговли США в конце 1990-х захотело ввести суровые законы, устанавливающие уголовную ответственность за обход DRM, и не было уверено в реакции Конгресса на такие предложения, оно пролоббировало торгового представителя США, чтобы выдвинуть их в ВОИС. Когда эти правила таким образом были включены в обязывающий глобальный договор, Конгрессу можно было сообщить, что их требуется превратить в закон^{296}. В результате появился Закон об авторском праве в цифровую эпоху, который сыграл ключевую роль в защите интеллектуальной собственности в сети^{297}.

Если бы не существование «Викиликс», мы бы не имели в своем распоряжении и той скудной информации об упомянутых реформах, что у нас есть, и, таким образом, не имели бы возможности протестовать, как сделали сотни глобальных организаций, когда эта информация была раскрыта. Однако, как показывают приведенные примеры, секретность не обязательно равняется заговору. Напротив, существуют глубокие разногласия внутри и между национальными правительствами о том, куда двигаться, и о правильном институциональном месте действия. Просочившееся содержание ТТП показывает, что США обнаруживают, сколь трудно заручиться согласием на предпочтительные для них законы о копирайте^{298}. Аналогичным образом, хотя за многими из принципов, проводимых в международных договорах, стоят мощные коалиции бизнес-структур (примером могут служить ТРИПС^{299}), не существует простого перевода бизнес-консенсуса в политику правительства. Положения ТТП приходят в противоречие с некоторыми элементами в фармацевтической индустрии, хотя в целом она может рассчитывать на выигрыш от них: производители незапатентованных препаратов получают свои доходы в основном от производства и розничной продажи безбрендовых версий брендовых лекарств, и им непосредственно угрожает расширение монопольных прав больших фармацевтических компаний^{300} .

Нет и обязательной безболезненной согласованности между компонентами этой вырастающей глобальной архитектуры. Например, одной из причин, почему политики США проталкивают ТТП, является то, что ВТО считается слишком невосприимчивой к определенным повесткам, благоприятствующим американским инвесторам^{301}. Более того, проекты этих договоров стоят в длинном ряду провалившихся соглашений и рухнувших переговоров, от Многостороннего соглашения по инвестициям (которое было прекращено после общественных протестов, приведших к спасению Франции в 1998 году) до Торгового соглашения по борьбе с контрафакцией (который развалился в 2012 году после того, как его отклонил Европейский парламент). Нельзя сказать, что они неизбежно завершаются успехом.

Один из самых шокирующих аспектов приложения к TISA, касающихся финансовых услуг, который был распространен «Викиликс», состоит в следующем: самый глубокий мировой экономический кризис со времен Великой депрессии никак не повлиял на то, чтобы ведущие государства мира изменили свои традиционные взгляды в финансовой сфере. Американская империя по-прежнему очевидно привержена той же самой модели финансового регулирования, что и во времена «золотой середины», когда Уоллстрит переживала рост, а Интернет работал еще по телефонным линиям связи. Насколько же это удивительно: банки ненадолго впали в панику и, подобно бочкам Данаид, стали терять государственные деньги с той же скоростью, с какой они туда