Сложно сказать что-то человеку, который ворвался к тебе в жизнь, все там перелопатил, а потом исчез бесследно…
Как только Саша пришла в себя после возвращения домой, она первым делом сделала то единственное, чем могла помочь. Все дни, проведенные в четырех, уже родных, стенах, прежде чем выйти на улицу, она представляла себя Ярослава, заключенного в одной из тесных, темных, сырых камер. Допросы, попытки выбить признание… Саша не могла ни есть, ни спать, физически ощущая свою обязанность сделать хоть что-то.
Как же она была удивлена, когда на ее заявления, что Ярослава Анатольевича должны отпустить, занимающийся делом отца следователь рассмеялся ей в лицо.
– Александра Константиновна, я безмерно рад, что несмотря на всю тягость обстоятельств, вы нашли в себе силы прийти ко мне, несомненно, чтобы помочь следствию, но с чего вы решили, что Ярослав Анатольевич до сих пор тут?
С чего она решила? Вопрос поставил ее в тупик. Ей почему-то казалось, что она узнает о его освобождении не от работника милиции, а от самого Самарского. Прогадала. Впрочем, не впервые.
– У него хорошие адвокаты, Александра Константиновна, суд отказал в аресте. Ярослав Анатольевич был свободен в тот же вечер.
Глаза у Саши поползли на лоб. В тот же вечер. Прекрасно, его освободили в первый же вечер, а она… Дура.
– Позвольте вопрос, Саша. Можно я буду называть вас Саша? Почему вы так заботитесь о собственном похитителе? Или все же не похитителе? Что вас связывает с Самарским Ярославом Анатольевичем?
– Ничего, – получилось как-то слишком обреченно.
– Он сказал так же, но в отличие от него, вы-то утверждаете, что похищения не было… Что вы тогда делали в квартире человека, с которым вас ничего не связывает? Почему вас не было на парах на протяжении более чем месяца и, в конце концов, почему на похоронах вашего отца присутствовала б
От нее ждали ответов, а в голове крутилась одна единственная мысль – вот и все? Этот утренний арест оказался неплохим предлогом избавиться от нее? Но зачем тогда все то, что было раньше?
В тот, первый их разговор с Даниловым, она наплела мужчине такую чушь, что не удивилась бы, если на следующий день арестовывать пришли бы уже ее…
Еще какое-то время Саша ждала. Не знала толком чего, но ждала. Может, всему виной какие-то неотложные дела, может, вот сегодня он хотя бы позвонит? Девушка не знала, что хочет услышать, но хоть что-то… Не позвонил, ни через день, ни через неделю, ни через месяц. Самарский Ярослав Анатольевич продемонстрировал еще одну грань своей изменчивой натуры.
А потом жизнь закрутилась новым вихрем, в котором воспоминания о нем отдалялись с каждым днем. Ей даже казалось, что проснувшись однажды утром, она засомневается – а не приснилось ли ей все это?
Лишь через неделю после возвращения, Саша нашла в себе силы съездить на могилу отца. В провожатые напрашивался Гена, но она решила, что лучше это сделать самой. Никогда дочь не дарила папе цветы. «Мужчинам цветы не нужны», так когда-то сказал Константин, отложив принесенный ему букетик ромашек, собранных во дворе. Тогда Саша пожала плечами и помчалась играть дальше, но истину запомнила. Вообще, как оказалось, она запомнила очень много, а ведь их разговоры за всю жизнь можно было бы уместить в один день.
Входя в ворота кладбища, она нарушила сразу все его заповеди: принесла цветы мужчине, чувствовала, как по щекам текут слезы, которые не положено лить Титовым, а решительности не хватало на то, чтобы смотреть прямо перед собой, а не под заплетающиеся ноги.
Наверняка подвядшие уже за неделю цветы с могилы убрали, и теперь она казалась слишком голой. Прерывисто вздохнув, Саша заставила себя успокоиться. Она пришла сюда попрощаться с отцом, попрощаться так, как хотел бы он.
– Я найду того, кто это сделал. Обещаю. А когда мы встретимся, даже тебе будет, за что мной гордиться, – положив охапку бордовых роз у креста, Саша направилась прочь.
Он никогда не был образцовым отцом, никогда не говорил ей слов, в которых она так нуждалась, никогда не утешал в трудную минуту, не помогал найти выход из сложной ситуации. Он учил ее быть такой, как он сам. И ей нестерпимо хотелось верить, что в этом-то и проявлялась любовь ее отца.
Больно было в тот вечер, когда она готова была выпить смертельную дозу снотворного, больно было потом, не решаясь прийти на могилу, больно было сейчас – плотнее закутавшись в пальто идти обратно к машине, и через день, и через месяц тоже было больно. От этого не убежать, просто с этим учишься жить.
Дни полетели с необычайной скоростью. В университете она показалась лишь однажды, оформляя академотпуск. Представить себе, что придется вернуться на пары, Саша больше не могла. Слишком все изменилось. Единственным человеком, связывающим ее со студенческим прошлым, осталась Алиса.
Алиса, ее единственная подруга, ставшая когда-то невольной участницей этого дурдома. От встречи с ней Саша ожидала всего, но искреннее раскаянье в том, к чему она не имела никакого отношения, повергло в шок.
– Ты чего? – Саша растерялась, когда стискивающая ее в неожиданно сильных объятьях Алиса разрыдалась в голос. – Эй, чего ты плачешь? – Саша попыталась отстраниться, чтобы понять причину слез, ей не дали.
