Сегодня же должен был возвращаться в Киев Дима, но прежде, им предстояло поговорить.

– И что из этого следует? – Яр просветил Ермолова в то, что дала ему поездка домой, правда, сделал это выборочно, теперь так было нужно.

– Рано или поздно что-то случится. И нам лучше быть в этом сторонними наблюдателями, чем участниками.

– То есть, мы возвращаем все на круги своя, умываем руки и терпеливо ждем?

– Нет. Все останется как есть, пока.

Понадеявшийся Дима снова сник. Раздражение на Титову, которое, как он раньше думал, вызвано ревностью, теперь обрело новые достаточно четкие очертания – не обида за сестру руководила им, он почему-то чувствовал угрозу в ее лице для себя. И именно поэтому хотел запугать, именно поэтому надеялся, что Яру удастся все решить.

– Ты что, собираешься ее сторожить? С чего ты взял, что этой выскочке что-то угрожает? Верни ее папику, пусть сами разбираются. Нам есть чем заниматься, кроме как печься о Титовском отродье.

– Попридержи язык, – сам того не осознавая, Дима сейчас шел по тонкому льду.

– Я не понимаю тебя Слава, чем эта лучше Снежи? Ты же сам считал ее странной! Так оно и есть! Или ты решил в Ромео поиграть? Острых ощущений не хватало? Ну, так все, ты их получил, понравилось – получил еще, но не до такой же степени!

Если честно, Самарский даже не особо пытался сдержаться. Удар получился метким, сильным, Яр искренне понадеялся, что болезненным.

– Какого хрена ты к ней полез, Дима?

Ермолова отнесло к противоположной стене. Почувствовав, как по губе скатывается теплая капля, он схватился за разбитый нос.

– Ты совсем с катушек слетел!? – тряхнув головой, Дима попытался вновь обрести равновесие, зажимая кровоточащую переносицу.

– Я не убью тебя только потому, что мы друзья. Но предупреждаю, подойдешь к ней еще раз – это будет стоить тебе жизни, – Яр оставался внешне все таким же спокойным, лишь достал из кармана платок, чтобы вытереть оставшуюся на костяшках кровь.

Как он понял, что синяки ей оставил Дима? Не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы сопоставить ее нежелание говорить, его страх, еще и эти царапины после бритья.

– Ты понимаешь, что творишь? Я твой друг, а вот она… Кто тебе она? Думаешь, эта тварь оценит? Да она убежит под крыло папульки, как только получит такую возможность! А вот я останусь, и что ты запоешь тогда?

– Заткнись, Дима. Заткнись и слушай. Ты больше не притронешься к Саше, даже на расстояние двух метров не подойдешь, пока я не позволю, а если попытаешься – останешься без конечности, которую к ней протянул. Я прощаю в первый и последний раз. И если у тебя хватит ума, ты сейчас полетишь в Киев и будешь работать в поте лица, лишь бы доказать, что я сделал это не зря.

Под взглядом Димы сейчас могла бы плавиться сталь, столько гнева, обиды, злости излучали глаза, но на Самарского это не действовало, намного сложней было заставить себя не врезать другу еще раз, а потом еще.

– Ты больной, Самарский, – ослушаться Ермолов не посмел. А все проявление чувств, на которое его хватило – захлопнуть дверь в кабинет босса и вроде как друга с неприличным грохотом.

Попадись ему сейчас на пути Саша, он, наверное, повторил бы ей все, что говорил не так давно. Лучше бы ее отдали ему. Он уж как-то нашел бы, как правильно распорядиться их совместным временем, и с тем, чем с ней занимается Яр, это не имело бы ничего общего.

– Дмитрий Дмитриевич? Может вам салфеточку? – откуда-то из-за угла показался Артем, расплываясь в полуулыбке. Что произошло – было предельно ясно, жалко лишь, что он сам при этом не присутствовал, с радостью понаблюдал бы за тем, как Самарский зацедил другу по наглой морде.

– Отвали, – задев улыбающегося Артема плечом, Дима понесся прочь из дома.

Дурдом. Элитная лечебница, не иначе. И, черт возьми, Дима был бы несказанно рад из нее выписаться.

После того их разговора в Сашиной бывшей комнате, общение с Самарским снова свелось к минимуму. Страхи-ожидания девушки не оправдались, пусть в глазах обитателей дома ее статус изменился: из просто заложницы, она превратилась в заложницу-любовницу шефа, по-настоящему это было не совсем так.

Дни Яр проводил в кабинете, ее туда больше не звали – то ли закончились бумажки, то ли не было желания ее лицезреть. В доме они пересекались редко, а когда встречались, ей внимания уделялось намного меньше, чем провожатым или той же Глаше. Ночами Ярослав приходил поздно или даже уже рано, если приходил вообще. И ее, спящую или притворяющуюся, что спит, просто не замечали. Все эти дни Саша пыталась сопоставить его поведение с тем, каким Самарского рисовало ее воображение, и понимание все чаще покидало ее. Если он все еще надеется получить тендер, почему от нее не требуют больше звонков? Если хочет выведать информацию, почему даже не выведывать? Если она нужна ему как любовница, почему делает вид, что ее здесь нет? Именно в таких размышлениях Саша обычно засыпала, так и не дождавшись прихода Ярослава. А если хоть раз дождалась бы, заговорить все равно не осмелилась.

Еще больше вопросов оставил один разговор с Артемом, происшедший по инициативе Саши.

– Я хотела извиниться, за тот случай… Прости. Я просто…