при этом слушать, готова?

Кивнуть ей не давала удерживающая рука, а ответить – гордость.

– Так вот, если Дима или кто бы то ни было еще снова подойдет, что-то скажет или сделает – я узнаю, но лучше от тебя. Для тебя же лучше, малышка. А это… – он снова покрутил перед носом злосчастной бумажкой. – Я надеюсь, было в последний раз. Хочешь что-то знать, спроси у меня. Если я сочту возможным – отвечу. А если нет, то и знать тебе ответ не положено, а значит – ты его не узнаешь.

Закончив свою тираду, Самарский все так же медленно, не отводя взгляда, разорвал листок сначала на половинки, потом еще раз и еще.

– Надеюсь, в пазлы играться ты не станешь? – он демонстративно выбросил ошметки в корзину для мусора, спрятанную под столом.

А Саше до жути захотелось плакать. Нет, тот, с кем она была вчера, кто играл для нее на рояле – не существует. Ей все приснилось. Так бывает, даже о самых настоящих негодяях, иногда снятся хорошие сны.

– Когда тебя будут судить, Самарский, я на коленях стану умолять максимального срока. А если не дадут, сама выкраду, и издеваться буду похлеще твоего. Увидишь, тебе понравится!

– Я почему-то тоже не сомневаюсь в этом, – он посмотрел на Сашу с подозрением, догадываясь, что девушка сейчас не шутит. – Я об одном прошу, Саша, так сложилось, что тебе придется мне доверять. Не усложняй нам обоим жизнь… Как соберешься, скажешь Артему, он перенесет вещи.

– Сколько еще я тут пробуду?

– Пока ничего не меняется, – он и сам не знал ответ на вопрос, а если знал бы, вряд ли ответил.

– Сколько?

– Саша… – Яр видел, что она снова заводится, знал, что сейчас он опять услышит, насколько ей осточертело все, что он устроил, и хотел хотя бы попытаться этого избежать – не получилось.

– Что Саша? Ты похищаешь меня, пытаешься всячески запугать, угрожая телесной расправой, я делаю то, что от меня требуется, когда говорят молча ждать – жду, говорят не высовываться из комнаты – не высовываюсь, требуют копаться в никому не нужных бумажках – копаюсь. И вот наступает счастливый день моего возможного спасения, он наступает, а само спасение не наступает. А ваше высочество, господин Самарский, сваливает в неизвестном направлении, оставив меня на попечение неуравновешенного дружка, хотя и вы-то не особо блещете уравновешенностью. Но не в этом суть. Я хочу знать так долго? Я даже уже отпустить меня не прошу, я просто хочу знать, сколько еще я тут пробуду?

– Твой отец не исполнил еще мое требование.

– А он и не исполнит! Ты еще не понял?

– Посмотрим.

– Чудесно, – Саша ударила себя по бокам, не в состоянии смириться с тем, что этому человеку невозможно доказать ничего, он просто не хочет ее слышать, – а что мне прикажешь делать?

– Что хочешь…

– Я. Хочу. Домой, – может так, чеканя каждое слово, она достучится наконец-то до разума истукана? – Хочу жить! Не просто жить. Жить так, как я хочу, а не так, как мне навязывает посторонний человек!

– Был посторонний, пока ты не решила, что неплохо бы отомстить отцу, переспав с его конкурентом, – Яр не осуждал Сашу за это, но, рано или поздно, тема должна была возникнуть.

– Я была пьяна… – а вот девушка к обсуждению их ночи была не готова, совсем, хоть и пыталась всю неделю найти рациональное объяснение своему поступку, а потом он вернулся, и все произошло снова.

– Вчера не была.

– Мы сейчас не о том…

– Нет, как раз о том. Признай, что тебя тянет ко мне, и ты изо всех сил пытаешься это отрицать, а на расстоянии отрицать проще. К чему ты так стремишься домой? Тебя ждет там вечно занятый отец, или, может, ты жаждешь вернуться в университет, в который тебя запихнули насильно? Или к друзьям, которые даже не попытались помешать краже? Ты хочешь убежать от меня, а не вернуться домой.

– Да! – осознав, что он читает ее очень хорошо, Саша даже осмелилась посмотреть мужчине в глаза. – Да! Я хочу убежать от тебя! Меня все устраивало в жизни, отец-одиночка, университет, друзья. Все! Пока на горизонте не появился ты! Ты обладаешь разрушительной силой, Самарский. Я уже не знаю чего во мне больше – желания оказаться подальше отсюда или страха вернуться туда.

Чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы, Саша отвернулась. Ему не нужны ее слезы, а ей – его жалость.

– А почему ты думаешь, что оказавшись там, убежишь от меня?

Бросив еще один взгляд на отвернувшуюся Сашу, Яр вышел из комнаты. Он надеялся не совсем на такой разговор, но ведь с этой девчонкой по плану не идет ничего и никогда.

Яр провел весь день, обустраивая дом по-новому. Под наблюдением оказались все комнаты, кроме его собственных спальни и кабинета. Приватность его сейчас интересовала меньше, чем безопасность.