разговаривали.
Ингвар двинулся следом. Он не был дураком: она явно узнала имя. В этом не было ничего невозможного, Ярнхамар воевал в сотнях миров и рядом с десятками союзников. Но вероятность такого была крайне мала.
Тем временем Байола добралась до дверей и распахнула их. Она уже собиралась выйти в основную часть собора, но в последний момент оглянулась и посмотрела Ингвару в лицо.
— Ты прибыл вовремя, — сказала она. В голосе появились странные саркастические нотки. — Прямо перед тем, как началась драка. Странно, да?
Ингвар вытащил Даусвьер из ножен. Он слышал, как нарастает беспокойство за пределами собора.
— Мой вюрд привел меня сюда, — ответил он. — Так же как твой — тебя.
Байола сухо усмехнулась.
— Может, ты и прав. — Она смотрела прямо на него. На лице была написана странная смесь вызова и веселья. — Мне действительно не хватает веры.
Ингвар почувствовал запах гари, который едва смогли приглушить дыхательные фильтры шлема. Толпы людей, в суетном беспорядке метавшихся по улицам, издавали истошные вопли. Он почувствовал, как учащается пульс, заранее готовя его к предстоящим нагрузкам.
Поведение сестры-палатины стало странным. Сейчас не было времени, но нужно будет обязательно поговорить с ней еще раз.
— Когда я уйду, запри здесь все, — сказал он, — и начинай готовиться к осаде. Убивайте всех, на ком есть признаки заражения. И разгони эти проклятые толпы.
Он протиснулся с лестницы в неф. Дисплей шлема уже помечал цели для стрельбы.
— А ты вернешься? — крикнула ему вслед Байола.
— Можешь на это рассчитывать! — прорычал он, включая расщепляющее поле Даусвьера и пускаясь бегом.
Вальтир остановился на несколько мгновений, вонзил острие Хьольдбитра в мягкую землю и облокотился на меч. Солнце начало скрываться за крышами зданий Хьек Алейя, обозначив конец длинного и жаркого дня.
Несмотря на пот и грязь, покрывавшие обнаженные участки кожи, он не чувствовал себя усталым, даже самую малость. По мере того как жара спадала, улицы становились все более удобным местом для охоты. Это была начальная стадия заражения — всплески угрозы были спорадическими и изолированными друг от друга. Его жертвам пока не удавалось сбиться в сколько-нибудь внушительную группу.
Однако процесс только начался. Какие-то районы нижнего города уже пылали, в ясное небо поднимались столбы грязного дыма. В округе было скрыто еще множество чумных гнезд, укромных уголков, лелеющих мор и скверну. Вальтир и все остальные защитники знали, что эти гнезда готовы взорваться, разнося по воздуху вызревавшее в них зараженное содержимое.
Перед ним протянулась линия полуразрушенных складов с металлическими каркасами. Все они были на разных стадиях износа, громадные и неуклюжие, выделяющиеся на фоне темнеющего неба. Проходы между ними утопали в тенях и бурой пыли. Стены покрывал грубый осадок из летучего песка, оставшегося в щелях металлоконструкций. Вальтир уже нашел одно гнездо разносчиков чумы в этом районе и был уверен, что здесь есть еще. В таких полузабытых и редко патрулируемых местах создавались идеальные условия для инкубации протомутантов.
Он немного наклонил голову, замедлил дыхание, подождал, пока стихнет от отсутствия активности гул доспехов, и прислушался.
Он не сразу обнаружил то, что искал. Шум был едва различим, он шел из-под земли и был приглушен стенами, висящей в воздухе пылью и расстоянием.
Но слух Вальтира был острым, как и у любого из его братьев. Он улыбнулся, поднимая Хьольдбитр в боевую позицию и наблюдая, как свет блестит на клинке при движении. Затем он начал тихо идти.
Космодесантник проскользнул в узкий проход между двумя складами, и тени сомкнулись вокруг него, как вода. Через двадцать шагов в стене слева была пробита дыра. Он разглядел пластину гофрированного металла, оторванную от креплений и болтающуюся, словно клочок кожи над раной, дрожащую в остывающем воздухе. Чем ближе он подходил, тем громче становился шум: различались хриплое дыхание, неровное и влажное, и мягкое шуршание ткани по липкой коже. Работала не одна пара легких. Тела прижались друг к другу, плотно сгрудившись у дальнего конца поврежденной стены.
Вальтир остановился и принюхался, раздувая ноздри. Сладковатый привкус разложения распознавался сразу. Ни один из зараженных естественной болезнью так не пах, даже если у него была гангрена. Те, кто заболевал этой неестественной чумой, начинали любить ее сладкий запах. Они не желали исцеляться. Им нравилось гладить свои язвы и гнойники, нежно сжимать их и ощущать липкие желчные выделения между пальцами. После этой стадии больные начинали бояться только смерти. Она означала для них конец блаженной боли и так любимого ими страдания. Даже ослабев от чумы, они будут драться за свою жизнь, чтобы хотя бы немного растянуть зловонную агонию и насладиться ей еще несколько секунд.
Вальтир прокрался через пролом в стене, двигаясь незаметно, оценивая численность противника. Около десятка, и все поблизости. Не подозревают о его присутствии.
