нему.

Бальдр, казалось, никого не замечал. Дыхание космодесантника было тяжелым и неровным.

Гуннлаугур, сохраняя дистанцию, осторожно подобрал свой громовой молот, не сводя глаз с Бальдра. В душе Волчьего Гвардейца боролись противоречивые чувства. Инстинкты воина побуждали кинуться на чудовище и прикончить его, пока колдовская мощь космодесантника не поглотила все вокруг. Он понимал, что это нужно было сделать, пока такой шанс еще имелся.

Но это было бы бесполезно. Бальдр или тот, кто захватил над ним власть, выпотрошил воина Гвардии Смерти с такой легкостью, что идея вступить с ним в бой казалась смехотворной. Чистая мощь, текшая по зараженным конечностям его боевого брата, значительно превосходила все, что Волчий Гвардеец видел раньше, — за исключением, может быть, искусства повелителей стихий, например Ньяля Зовущего Бурю.

Поэтому Гуннлаугур остался там, где стоял, крепко сжимая рукоять оружия и тяжело дыша. Он ждал следующего действия Бальдра.

Ждать пришлось недолго. Как только последние останки Торслакса превратились в тлеющие угли, Бальдр резко поднял голову. Его серебристые глаза смотрели куда-то вдаль, мимо Гуннлаугура, Ольгейра и Ёрундура, в глубину пылающих руин нижнего города.

Зараженный космодесантник запрокинул голову и испустил короткий крик. Это был ужасающий, пронзительный и резкий вопль, полный нечеловеческой боли. После этого Бальдр сорвался с места и, шатаясь, побежал. Он летел вниз по склону, раскачиваясь как сумасшедший, а его руки безвольно болтались. Отблески дьявольского пламени вились за спиной. Бальдр был похож на обезумевшего призрака из древних мифов, существо из старых кошмаров, колдовством призванное в мир живых.

Мутанты быстро расступались перед ним, позволив космодесантнику беспрепятственно скрыться в лабиринте улиц нижнего города. Не способный помешать боевому брату, Гуннлаугур смотрел, как тот скрывается во мраке. Последние вспышки серебристого света блеснули в темноте и растаяли окончательно.

После исчезновения Бальдра окружающий пейзаж снова превратился в разоренную пустошь. Ольгейру удалось подняться на ноги, хотя и было видно, что каждое его движение отзывается болью. Ёрундуру тоже сильно досталось.

— Что за Хель это было? — выдавил Ольгейр. Лишенный эмоций голос скрывал мучения, которые ему приходилось терпеть.

Гуннлаугур смотрел в том направлении, куда ушел Бальдр. Только в этот момент космодесантник заметил, как сильно колотятся его сердца.

— Я не знаю, — сказал он, — и с поиском ответов придется подождать.

После ухода Бальдра враги снова пришли в движение. Мутанты выползали из-под навесов и поднимались из темных воронок от взрывов, выстраивались на открытой местности длинной неровной шеренгой во все поле боя. Сначала их были десятки, затем сотни и, наконец, тысячи, и все шагали вверх по склону ко Вратам Игхала с одинаковой безмолвной непреклонностью, которую эти солдаты демонстрировали с первых часов осады.

Перед таким числом противников Волки отступили, пересекли полосу расчищенной земли и двинулись в сторону моста. В первый раз с момента начала битвы Гуннлаугур почувствовал, как от усталости отяжелели руки и ноги. Ольгейр едва мог идти, да и Ёрундур был не в лучшей форме. Они сражались уже три дня практически без перерыва, и бой с вражеским чемпионом их почти прикончил. И хотя Волчий Гвардеец все еще мог поднять свой молот, теперь оружие казалось ужасно тяжелым.

— Последний бой на мосту? — невесело предложил Ёрундур. — О нем, может, даже сагу сложат.

— Мы постараемся сдержать их там, — прорычал Ольгейр. Великан был, как всегда, оптимистичен, хотя тяжелое дыхание выдавало его боль. — Мне просто нужно… пару минут…

Гуннлаугур продолжал двигаться, наблюдая, как вражеские армии вытекают из руин и тащатся следом за ними.

На его глазах собрался крупный передовой отряд и выдвинулся с улиц нижнего города в сторону стен. Они не спешили и не ускорялись. Только тихо бормотали и нашептывали на ходу ту же безумную мантру, что и всегда. Гуннлаугур заставил себя не прислушиваться.

И только в этот момент Волчий Гвардеец понял: что-то не так. Когда они зашли в тень, отбрасываемую стенами, и подобрались вплотную к мосту, он понял, что именно. Он вообще не должен был различать причитания врага.

— Почему пушки замолчали? — спросил он, оглядываясь через плечо на возвышающиеся бастионы у ворот.

Как только он поднял взгляд, громадные двери на той стороне моста начали раскрываться, тяжело двигаясь на металлических гусеницах. Из ворот выходила построенная плотными рядами армия де Шателен.

Это были выжившие подразделения гвардии, которые канонисса держала в резерве до последнего штурма. Ряды солдат уверенно маршировали по единственному пролету моста, облаченные в тяжелые костюмы химзащиты и сжимающие в руках лазганы. Среди них шествовала целая фаланга Сестер Битвы: тяжеловооруженные целестинки в черных плащах и с огнеметами, за которыми двигались остатки гарнизона Сороритас, а следом еще больше гвардейцев — ряд за рядом из глубин верхнего города. Тысячи человек покидали ворота: де Шателен вывела из крепости почти всех. Боевые знамена реяли над этим воинством, гордо демонстрируя символ Раненого Сердца.

— Кровь Русса, — пробормотал Ольгейр, глядя, как смертные выстраиваются для атаки на ближнем берегу. — Они решили сделать вылазку.

Ёрундур мрачно рассмеялся.

— Замечательно, — сказал он, вешая топор на пояс и доставая болтер. — Теперь мы умрем все вместе.