– Я мог бы купить тебе новое кольцо, но я знаю, как много оно для тебя значит. Я не хочу забирать его у тебя. Я хочу добавить к нему свои клятвы. Поэтому, если ты не возражаешь… – Он вернул кольцо на ее палец и сказал: – Этим кольцом… я беру тебя в жены.

От осознания, насколько он бескорыстен в своей готовности почитать ее прошлое, на глазах Джулии выступили слезы.

– Я люблю тебя, Эдвард.

Его губы прижались к ее губам с такой страстью и силой, что она могла бы упасть, если бы не его крепкие объятия. Его язык проскользнул в ее рот, пробуждая в ней те чувства, которые были спрятаны глубоко в ее сердце. Она ощутила одновременно и свою слабость, и свою силу.

Они дразнили друг друга несколько недель. Неудивительно, что все ее чувства усилились и обострились, хотя именно страсть стала искрой, воспламенившей потаенные желания.

Совершенно неожиданно он подхватил ее и на руках вынес из комнаты.

– Я хочу взять тебя в кровати.

Счастливо смеясь, она обняла его за плечи, уткнулась лицом в шею и поцеловала, ощущая солоноватый привкус его кожи. Она хотела его с яростью, которая пугала и возбуждала ее. Он заставил ее почувствовать себя живой, свободной и раскрепощенной.

Оказавшись в ее спальне, они снимали одежду, в спешке разбрасывая ее по полу. Только в этот раз все было иначе. Он был другим человеком, человеком, которого она знала и при этом не чувствовала ни малейшего сомнения в том, как вести себя в их брачную ночь. Возможно, это объяснялось тем, что она уже не была невинной. А может, тем, что она была духовно близка с Эдвардом.

Когда он снял брюки, она потянулась и коснулась шрама на его бедре. Он застыл.

– Ты получил его не в Африке, не так ли?

– Нет. На Востоке. Несколько лет назад.

Ей предстояло узнать о нем еще много всего. Шагнув вперед, она прижалась к нему и погладила его широкие плечи и жилистые руки. Почему она поверила, что четыре месяца в Африке могут сделать человека физически совершенным? Он добивался этого годами во время походов по пересеченной местности, восхождений в горы и преодоления всяческих препятствий. Он предпочитал проводить за столом как можно меньше времени. Он будет плавать с ней по Темзе, кататься по Гайд-парку и скакать по холмам. Он поможет арендаторам управлять скотом и полями. Он поставит вдову с сыном на ноги.

Он отправится за клубничными пирожными в ужасную погоду.

– Я люблю тебя, Эдвард, – повторила она, зная, что никогда не устанет говорить ему об этом. Слов никогда не будет достаточно.

Он закрыл глаза и опустил голову. Когда он вновь открыл их, в них отражался целый океан любви. Эдвард подтолкнул ее к кровати, прижался к ее губам и опустил на матрац. Его шероховатые руки путешествовали по ней, заставляя стонать.

Он переместился, устроившись между ее ног. Поднявшись на руках, он навис над ней, глядя в глаза.

– Скажи что-нибудь непристойное.

Она покраснела от стыда:

– Ты не должен был слышать этого.

– И все же я услышал, и твои слова возбудили меня.

Он наклонился, поцеловал ее и снова поднялся.

– Я же сказал, что тебе не нужно притворяться со мной.

Канун Рождества. Тогда он узнал ее маленький секрет. Она отвернулась.

– Смотри на меня, когда произносишь непристойности. Ты увидишь, как они мне нравятся.

Она провела пальцами по его волосам и облизнула губы.

– Я хочу почувствовать твой член внутри себя.

Дико зарычав, он сделал толчок, вошел в нее глубоко и заполонил все ее естество. Эдвард не сводил с нее глаз.

– Мне нравится, что ты горячая и влажная.

Смеясь, она притянула его к себе, открыла рот и позволила их языкам следовать тому же ритуалу, что выполняли их тела. Она чувствовала себя освобожденной. Ей не хотелось ничего скрывать. Он принимал ее такой, какой она была. Она впилась ногтями в его спину. Эдвард застонал и ускорил ритм толчков.

Она отдалась ощущениям. Ни одна ее часть не осталась нетронутой, нелюбимой. Он отдавал ей все, позволяя ей делать то же самое. Она ощутила их связь тогда в саду и испугалась. Теперь же эта связь делала ее смелее.

Она могла прикасаться к нему, как ей хотелось. Она могла говорить ему все, что хотела, не сдерживаясь и не боясь порицания.

С ним она могла быть целиком и полностью собой.

Была целиком и полностью собой. Была даже больше чем самой собой, когда исчез весь мир. Она была собой с ним, с этим мужчиной, который открыто принимал ее порочность. Который сделал ее своей.

Выкрикнув его имя, она провалилась в пустоту, в которой существовала лишь радость. Она падала, ее тело изгибалось, а он прижимался еще