– Том, ты когда-нибудь в жизни видел такую уйму запасных деталей?

– Никогда.

– Будь моя воля, я бы перестрелял половину.

Он говорил тихо, чтобы никого не обидеть; мы с Пэтом переговаривались шепотом, как заключенные в тюрьмах. Посторонним было не разобрать ничего, хотя мы понимали друг друга без малейшего труда.

– Тоскливо все это, правда?

Тут он тихо присвистнул, и я посмотрел туда, куда смотрел он. Само собой, это были близнецы, но тот случай, когда один – хорошо, а два – лучше; рыжие сестрички, помладше нас, но не совсем уж маленькие – пожалуй, лет шестнадцати – и хорошенькие, как персидские котята.

На нас эти сестрицы подействовали, как свет на мотыльков. Пэт прошептал:

– Том, мы просто обязаны уделить им немного времени, – и направился прямо к ним. Я – следом. Одеты они были в нечто псевдошотландское, рядом с зеленой тканью их шевелюры пылали, как костры, и, на наш взгляд, они были прелестны, как свежевыпавший снег.

И холодом от них веяло точно так же. Пэт оттараторил только половину своей вступительной речи и заткнулся; они смотрели сквозь него, не видя. Я покраснел, и одно только спасло нас от крайней неловкости – залаял громкоговоритель:

– Пожалуйста, внимание! Вас просят пройти к дверям, отмеченным первой буквой вашей фамилии.

Ну мы и пошли к двери «А-Д», а рыжие сестрицы отправились на другой конец алфавита, так нас и не увидев. Когда мы заняли очередь, Пэт пробормотал:

– У меня что, подбородок яичницей перемазан? Или они дали обет остаться старыми девами?

– Вероятно, и то и другое, – ответил я. – И вообще, я предпочитаю блондинок. – Это было правдой, так как Моди была блондинкой. Мы с Пэтом уже около года встречались с Моди Корик. Вы можете назвать это постоянством, хотя, что касается меня, эти свидания обычно сводились к тому, что я торчал где-нибудь с подружкой Моди – Хеддой Стэйли, которая не могла придумать для поддержания оживленной беседы ничего остроумнее, чем вопрос, не кажется ли мне, что Моди – самая хорошенькая девочка, какую только можно себе представить. В силу того что, с одной стороны, это было правдой, а с другой – ответить на это было невозможно, наши беседы не отличались оживленностью.

– Если подумать, то и я, – согласился Пэт, не уточняя, каких блондинок. Моди была единственным предметом, по поводу которого мы были скрытны друг с другом. – Но вообще-то, у меня широкие взгляды. – Он пожал плечами и бодро добавил: – В любом случае это не единственный вариант.

Это уж точно, так как из сотен находившихся там близнецов примерно треть была достаточно близка к нам по возрасту, чтобы не находиться вне рассмотрения, и из них половина, насколько я мог оценить, не подсчитывая, принадлежала к тому полу, который превращает обычное сборище в светский раут. Но в то же время до этих рыжих недотягивал никто, так что я начал оглядывать толпу в целом.

Самая старая пара, которую я увидел, была возрастом чуть за тридцать, потом я увидел девочек лет двенадцати – за ними следовала их мамочка, но большинству было что-то около двадцати. И только я подумал, что «Генетические исследования» подбирали испытуемых по возрастным группам, как оказалось, что подошла наша очередь, и клерк спрашивает:

– Ваши фамилии, пожалуйста?

На протяжении следующих двух часов мы ходили от одного сборщика данных к другому. У нас брали отпечатки пальцев, анализ крови, мы отвечали «да» и «нет» на сотни дурацких вопросов, на которые простым «да» или «нет» не отделаешься. Медицинское обследование было очень тщательным и включало в себя обычную старательно спланированную подлянку, когда полностью раздетую жертву заставляют стоять босиком на холодном полу в помещении, температура воздуха в котором градусов на пять ниже, чем надо, одновременно дергая страдальца по-всякому и задавая ему грубые интимные вопросы.

Все это мне невыносимо надоело, и я даже не засмеялся, когда Пэт прошептал, что нам следовало бы содрать одежду с врача, ткнуть его в брюхо и заставить сестричку записать, как это ему понравилось. Утешало меня только то, что Пэт заставил их раскошелиться за все эти забавы. Потом нам разрешили одеться и проводили в комнату, где за письменным столом сидела довольно красивая женщина. Перед ней на столе стоял негатоскоп, на нем она изучала два наложенных друг на друга персональных профиля. Они почти совпадали, и я попытался подкрасться и тайком подсмотреть, чем они различаются. Только я не знал, какой из них – мой, а какой – Пэта, да и вообще я не специалист в математической психологии.

Женщина улыбнулась нам и сказала:

– Садитесь, мальчики. Меня зовут доктор Арно. – Она взяла со стола профили и пачку перфокарт. – Идеальные зеркальные близнецы, вплоть до декстрокардии[20]. Случай интересный.

Пэт попытался заглянуть в бумаги:

– Доктор, а какой у нас на этот раз ай-кью?

– Не важно. – Она положила бумаги на стол и прикрыла их, а затем взяла в руки колоду карт. – Вы когда-нибудь имели дело с такими?

Конечно же имели, ведь это были классические райновские карты – зигзаги, звезды и все такое прочее. В каждом кабинете психологии есть такой комплект, а высокий результат почти всегда означает только то, что какой-нибудь умник сообразил, как надуть преподавателя. По правде говоря, Пэт тоже