* считается, что азартные игры придумал Ирион, а потому удача в них есть дар Змея. Ибо к добру не приводит, прим. авт.

Кошелек у Жореса, конечно, сильно похудел, но деньги – не главное в жизни. Авось, не голытьба какая…

Да уж, знали бы эти сопляки, с которыми он был у девиц, с кем они общаются! Штаны намочили бы от ужаса, не иначе! Им-то кажется, что они все про Жореса знают, а на самом деле у него и вторая жизнь есть, потаенная. Ох, недаром ему так в кости везет, чует Ирион своего верного слугу, еще как чует, вот и стелет змеиный хвост дорожкой!

Но – не знают.

Ха!

Болваны!

Им и невдомек, что рано или поздно, что даже сейчас Жорес может любого из них… к ногтю… и баб их, и сестер, и матерей…

Жорес спрыгнул с коня и собирался уже заколотить в свои ворота, чтобы слуги открыли, как…

Больше всего это походило на маленький взрыв в голове.

И кажется, о ворота он таки приложился лбом?

Или нет?

Сознание вернулось одним рывком, от чего-то неизмеримо вонючего, подсунутого под нос.

– А…

Кляп заставил подавиться вскриком.

Жорес лежал в каком-то сарае, чуть ли не с овцами, это он понял сразу, а над ним склонились два незнакомых лица.

– Пришел в себя?

– А то…

– Тогда… ты скажешь?

– Скажу, – кивнула фигура. – Ты, тварь склизкая, такие имена – Ольрат и Шернат – помнишь?

Жорес напрягся. Кто это? Ольрат?

Шернат?

Что им надо?

Зачем…

– Помнишь ваши игры на полянке? В честь Ириона? – наклонился к нему поближе один из мужчиин. – Вы, твари, мою племяшку к себе затащили, и думали, что вас никто не найдет? Зря, очень зря.

Жорес смотрел непонимающими глазами. Игры в честь Ириона? Но – кто!? Как!? И вдруг рывком – вспомнил.

Ольрат! Это же та соплюшка… предпоследняя…

Жорес завизжал и задергался, потому что понял – это все. Конец. Из глаз мужчин на него смотрела сама смерть. И не откупиться было, не уболтать… никто его и слушать не будет. Его и в себя-то привели только чтобы огласить приговор.

– Смотри-ка, обмочился.

– Испугался, видать.

– А ведь им тоже было страшно, наверное…

Это были последние слова, которые Жорес услышал в своей жизни. Потом палачи действовали молча – и безжалостно.

Тьеру просто переломали руки и ноги, а потом спихнули тело в выгребную яму – и стояли над ней, наблюдая, как блестящий некогда тьер захлебывается дерьмом, возвращаясь к истокам.

– Там ему и место, – подвел итог Шернат.

Жалости у них с Массимо ни на кончик ногтя не было. Вспоминались Роман и Мариль, веселые, по случаю помолвки, смеющиеся, счастливые, вспоминались мертвые глаза детей… жаль, что нельзя эту мразь два раза утопить, чтобы земля чище была.